«Ужас Мой пошлю пред тобою». Религиозное насилие в глобальном масштабе

Для многих активистов, однако, милитантная поза – не просто бурные чувства. В свое время они действительно были солдатами в реальных войнах и продолжили пестовать свою идентичность «героев войны» – или, быть может, растягивать преждевременно окончившиеся карьеры – в воображаемых войнах политически-религиозных конфликтов. На 2009 год, перед тем, как обратиться против своих товарищей и расстрелять тринадцать человек, Нидал Хасан был врачом Медицинского корпуса армии США. Тимоти Маквей и Терри Николс – пара молодых людей, которые подорвали федеральное здание в Оклахома-Сити, – тоже когда-то были солдатами и ветеранами Войны в заливе. Во время операции «Буря в пустыне» Маквей, по рассказам, получал удовольствие от убийств и хвалился, что снес какому-то иракцу голову из винтовки с девяти сотен метров. Когда во время последнего сражения, безнадежной для противника стычки, обернувшейся методичным уничтожением всех оставшихся иракских сил, был отдан приказ прекратить огонь, Маквей сначала был в лютом бешенстве, а потом достал видеокамеру и расхаживал по месту бойни, снимая мертвых иракцев[526]. Когда по окончании войны Маквей вернулся в США, то продолжил носить армейскую одежду и собирал оружие, как будто готовясь к битве. В этом плане он ничем не отличался от тысяч других наводнивших США одетых в униформу активистов ополчений. Один из них, по имени Гордон Селлнер, который придерживался той же, что и Маквей, идеологии «Христианской идентичности» и застрелил помощника шерифа в Монтане, забаррикадировался у себя в хибаре и оттуда слал ультиматумы, подписываясь как «воин Христа и страны ради»[527].

Аналогичные армейские связи были и у прочих религиозных активистов. В качестве моджахедов на полях Афганистана сражались Махмуд Абухалима и другие последователи Усамы бен Ладена и шейха Омара Абдель Рахмана. По рассказам, во время нескольких командировок в Афганистан в 1988–1989 годах Абухалима вызывался добровольцем на самые коварные боевые миссии[528]. Когда мы беседовали в рамках интервью, он заявил, что подписывался в Афгане на опасные вылазки, потому что это была его «работа как мусульманина»[529]. Как сказал лидер мечети, куда ходил Абухалима, большинство мусульман вроде него уезжали в Афганистан из Америки «обычными людьми, а возвращались исполненными гордости фанатиками». И далее он объяснил, что Афган «напоминал им о славных, ушедших сотни лет назад днях, когда мусульмане сражались с неверными»[530].

В эпоху расцвета сикхского сепаратизма на сторону халистанских восставших переходили некоторые высокопоставленные индийские офицеры. Например, Шабег Сингх, военный советник Сант Джарнаила Сингха Бхиндранвале, некогда был генералом индийской армии. К движению после отставки примкнул также и бывший начальник Шабега Сингха – генерал-майор Нариндер Сингх. Когда я брал у бывшего генерал-майора интервью в городе Чандигархе, пенджабской столице, тот сказал мне, что изначально этот его переход был вопросом личной чести. После ухода из армии он чувствовал себя потерянным, и когда группу отставных боевых офицеров-сикхов привезли в Армитсар и призвали сражаться за свой народ, испытал большой душевный подъем. Впоследствии, по словам Нариндера Сингха, он несколько лет колесил по всему штату, успев выступить в роли советника в пяти или шести самых влиятельных военизированных организациях[531]. Другие сикхские активисты вышли из рядов полиции. К примеру, Дилавар Сингх, террорист-смертник, убивший пенджабского главного министра Беанта Сингха, был отставным офицером полиции из Патиалы. Его сообщник Балвант Сингх был полицейским констеблем. Предполагаемый организатор убийства Индиры Ганди, Симранджит Сингх Манн, служил когда-то суперинтендантом пенджабской полиции[532].

Военные образы в изобилии были представлены также у радикальных религиозных движений по обе стороны палестино-израильского конфликта. Так, бойцы ХАМАС проходили не только духовную, но и военную подготовку, а многие добровольцы были когда-то ополченцами в Палестинской автономии. Что касается еврейской стороны, убийца премьер-министра Ицхака Рабина и стрелок в Пещере Патриархов в Хевроне отслужили в израильской армии. Этот последний, Барух Гольдштейн, продолжал поддерживать с военными добрые отношения и спустя много лет после отставки, заходя в мечеть Пещеры Патриархов в Хевроне и десятками расстреливая склонившихся в молитве арабов, был в старой униформе и с армейской винтовкой наперевес[533].