«Ужас Мой пошлю пред тобою». Религиозное насилие в глобальном масштабе

В XXI столетии электронная коммуникация недовольной и разделенной огромными пространствами молодежи со всего мира стала основным принципом организации террористических движений. Ничто не свидетельствует об этом лучше, чем возникшая после 2014 года потрясающая джихадистская сеть сторонников ИГИЛ с их номинальным «Исламским государством». Как я уже упоминал ранее в посвященном ИГИЛ разделе этой книги, в просмотренных моими помощниками твиттер-аккаунтах была одна общая и постоянная тема – чувство причастности к сообществу, – поразительным образом демонстрирующая, сколь мощное отчуждение все эти молодые люди испытывали и как маргинализированы были в тех обществах, где находились. Один подросток бангладешского происхождения, который вырос в Великобритании, говорил, что уехать оттуда и влиться в ряды ИГИЛ в Сирии было для него «величайшим счастьем в жизни»[540]. Чарли Винтерс, изучавший сети так называемого «виртуального халифата» в Твиттере и в интернете вообще, отмечал, что одна из ключевых тем чатов – «принадлежность»; справедливость этого наблюдения подчеркивали и те, кто поддерживал контакт со сторонниками ИГИЛ в Твиттере, поражаясь тому, какое значение дружба в онлайн-кругах джихадистов имела для их юных поклонников, многие из которых были выходцами из семей иммигрировавших меньшинств[541].

Этот феномен можно обозначить как «интернет-этничности», то есть транснациональные сети людей, культурно связанных через интернет, хотя они и живут в самых разных местах и разделены национальными границами[542]. Такие этничности, которые сходятся на вебсайтах и в соцсетях, являются в своем роде расширением традиционных обществ, поскольку носители их культуры рассеяны по всему свету[543]. Наибольшее разнообразие царит в рядах сторонников ИГИЛ: наряду с выходцами из Северной Африки и с Ближнего Востока это могут быть жители Европы, Северной Америки, Австралии или Азии. Другие онлайн-сети больше зависят от этничности как таковой.

Еще до эпохи повсеместного распространения интернета группы экспатов превращались в ячейки глобальных сетей наподобие тех, что я уже упоминал, – сикхов, ланкийцев, арабов, в том числе и последователей Усамы бен Ладена, который переехал из Саудовской Аравии в Судан, а затем в Афганистан, или шейха Омара Абдель Рахмана, жившего между Египтом, Суданом и Нью-Джерси. Их сторонником был и Мохаммад Саламех, чья история – образцовый пример опыта религиозного радикала-экспатрианта.

В Нью-Джерси Саламех едва сводил концы с концами и постоянно делил жилье еще с несколькими людьми. Это всегда были шумные рабочие кварталы, подобно прочим индустриальным районам Джерси-Сити, буквально наводненные недавними иммигрантами с Гаити и Ближнего Востока. В отдельных аспектах ситуация там весьма напоминала социально-экономическую обстановку переполненных лагерей беженцев на Западном берегу в Палестине и еще в Иордании, где Саламех родился и вырос и откуда в 1987 году уехал в Америку, чтобы получить образование и заработать. В США, где его социальные связи были сильно ограничены неважным английским, он общался по большей части с другими арабами. Поскольку интернет и виртуальные сообщества в то время были еще недоступны, «узлами» идентичности и принадлежности становились именно религиозные общины экспатов. Его жизнь начала вращаться вокруг расположенной над китайским рестораном местной мечети во главе с харизматичным египетским шейхом Омаром Абдель Рахманом. В конечном счете жизнь привела Саламеха к участию в подрыве ВТЦ в 1993 году, после которого он стал знаменит по всему миру как террорист, совершенно по-идиотски вернувшийся в точку проката «Райдер» забрать залог за тот грузовик, который арендовал и затем взорвал. Там его и схватили уже поджидавшие агенты ФБР[544].

Пример Мохаммада Саламеха показывает несколько аспектов маргинальности. Он был беженцем – сперва на Ближнем Востоке, затем в Америке; вырвался из убогой нищеты, но полезных навыков, а потому и надежд на успешную карьеру, у него было слишком мало. Он был холост и вряд ли мог бы жениться. Впрочем, это же самое можно сказать и о других мигрантах, которые каждый год тысячами прибывали в США и часто занимали там уважаемые, если не руководящие, посты; очень немногие из них кончали попытками поднять на воздух ключевые городские строения. Многие сообщники Саламеха по теракту в ВТЦ при этом вовсе не были маргиналами ни социально, ни экономически: некоторые, вроде Махмуда Абухалимы или инженера-химика Нидала Айяда, имели хорошее профессиональное образование и жили в пригородных домах с семьями.