Узники Страха

Что будет? Ясно, О-Гейм не простит столь открытого неповиновения своей власти и предпримет все возможное, чтобы сделать жизнь Артема в общине невыносимой. Но это его не так уж и расстроило: он давно понял, что рано или поздно они с О-Геймом станут врагами не на жизнь, а на смерть.

Больше встревожило другое. Видя, какое страшное бедствие может принести озеро в случае повторного землетрясения он решил составить схематический план города, чтобы точно установить, какая часть его лежит непосредственно под акваторией водоема.

Дело было непростое. Целый день ушел только на то, чтобы нанести на олотоо магистральные тоннели подземелья. А ведь нужно было еще привязать их к каким-то ориентирам на поверхности.

Однако уже на следующее утро он обнаружил, что весь его с таким трудом составленный чертеж напрочь исполосован бесчисленными штрихами, а в правом верхнем углу красуется знакомое изображение перекрещенных ножей на фоне молнии. Самое неприятное заключалось в том, что в течение всего времени, когда чертеж лежал на столе, он ни на минуту не покидал шатра и, следовательно, кто-то побывал здесь ночью, во время его сна, что само по себе наводило на очень грустные размышления.

Стоило ли тревожить О-Стелли рассказом об этом новом вмешательстве каких-то таинственных недоброжелателей в его дела? Вспомнив, с каким испугом она восприняла его первое сообщение подобного рода, он решил не делать этого. Но отказался и от продолжения своей работы над планом города. Что-то подсказывало ему, что за этим недвусмысленным предупреждением стоят более грозные силы, чем вздорный, но не очень умный О-Гейм.

9

В этот день Артем особенно долго засиделся в комнатке у тетушки О-Горди. На завтра был назначен праздник Длинного дня, который, как он понял, приурочивался у эрхорниотов к дню летнего солнцеворота, и тетушка О-Горд вся ушла в далекие воспоминания.

— Как я любила в молодости этот праздник, сынок! — говорила она, сматывая шерсть с клубка, который держал в руках Артем. — Все мы, молодые, незамужние женщины, ждали его целый год и еще задолго начинали готовит себе праздничные тонкито, прихорашивались, как могли придумывали новые прически. А когда наступал праздник… Да завтра сам увидишь! Это же единственный день в год, когда мы собираемся все вместе. И не под землей, а на зеленом лугу, у озера. Там уже сегодня, наверное, строят большой навес, ставят длинные столы, скамейки. А сколько там будет всякой еды, питья! Но самое главное — бег молодых мужчин вокруг озера. Они бегут наперегонки, и те, кто прибегут первыми, выбирают трех распорядительниц праздника, одну главную и двух ее помощниц. Это так красиво, Артем! Все молодые женщины встанут в ряд, а победители-мужчины возьмут венки из цветов и возложат и на головы своих избранниц. Это большая честь для них. В течение всего праздника этим девушкам подчиняются все кто придет на озеро, даже сам Мудрейший из Мудрейших. А главное — каждый из победителей может потом попросить старшого позволить взять свою избранницу в жены.

— Постой, тетушка О-Горди! Как это просить старшого позволить? А разве без его разрешения молодые люди не могут пожениться?

— Ни в коем разе! Тут слово старшого — закон! А как же иначе? Мало ли кому что в голову взбредет? Я вот помнится, еще девчонкой была, приглянулся мне один пастушок. Славный такой, веселый. Погуляли мы с ним, побаловались, пошли к старшому — в ту пору им еще О-Дрей был — а он и говорит: нет, О-Горди, приготовил я тебе другого жениха, постарше, посамостоятельнее. Ну и поженил нас. Поначалу я даже серчала на него: жалко пастушка было. А потом — ничего. Всю жизнь прожили. Тихо мирно, как дай всякому. И если бы не та болезнь… Да что теперь об этом! Так вот, выберут, значит, трех распорядительниц, и поведут они всех за стол, укажут, кому где сидеть. Перечить им не смей! Иной раз так рассадят, что потом разговоров на все лето. Помню, однажды посадили меня с тем самым пастушком. Он тогда уж и семьей обзавелся. А как сели мы рядышком да вспомнили наши шалости по темным закоулкам… Эх, и праздничек был в тот был! Но это так, к слову… — вздохнула старушка и, вытерев тряпочкой глаза, продолжала. — Ну, рассадят, значит, всех за стол. И ешь, пей, сколько чего хочешь! И разговоры разные… Так хорошо!

— Ну, а после? — заинтересовался рассказом старой женщины Артем. — Что бывает после?

— Что после? Все! Чего же еще?

— Так ведь праздник! А где же песни, танцы?

— Какие песни, танцы? Я и слов таких отродясь не слышала.

— Ну да… — смутился Артем, поймав себя на том, что машинально употребил два русских слова. Так у него получалось частенько. Но эрхорниоты понимали Артема. То ли потому, что догадывались по смыслу того, что он говорил, то ли он мог удачно помочь себе жестами и мимикой. Но сейчас надо было объяснить тетушке О-Горди значение непонятных слов.

— Песня это… Как тебе сказать? Это, когда человек не просто говорит, а растягивает слова и плавно так, красиво меняет высоту голоса…

— А зачем нужно растягивать слова?