Узорный покров (The Painted Veil)

But when they reached the river and she stepped out, to his surprise he saw that her eyes were streaming with tears.	Но когда они спустились к реке и Китти вышла, он с удивлением увидел, что глаза ее полны слез.
"What is the matter?" he asked, his face puckered into an expression of dismay.	- Что случилось? - спросил он, и лицо его озабоченно сморщилось.
"Nothing."	Китти попыталась улыбнуться.
She tried to smile.	- Так, ничего.
"Only foolishness."	Глупости.
XLIV	44
ALONE once more in the sordid parlour of the dead missionary, lying on the long chair that faced the window, her abstracted eyes on the temple across the river (now again at the approach of evening aerial and lovely), Kitty tried to set in order the feelings in her heart.	Снова оставшись одна в неуютной гостиной умершего миссионера, лежа в шезлонге у окна и устремив взгляд на храм за рекой (сейчас, в наступающих сумерках, он опять казался сказочным и прекрасным), Китти пыталась разобраться в своих впечатлениях.
She would never have believed that this visit to the convent could so have moved her.	Никогда бы она не подумала, что посещение монастыря так ее взволнует.
She had gone from curiosity.	Привело ее туда любопытство.
She had nothing else to do and after looking for so many days at the walled city across the water she was not unwilling to have at least a glimpse of its mysterious streets.	Делать ей было нечего, и, насмотревшись на обнесенный стеною город на том берегу, она была не прочь хоть одним глазком взглянуть на его таинственные улицы.
But once within the convent it had seemed to her that she was transported into another world situated strangely neither in space nor time.	Но стоило ей переступить порог монастыря, как она словно перенеслась в другой мир, существующий вне времени и пространства.
Those bare rooms and the white corridors, austere and simple, seemed to possess the spirit of something remote and mystical.	В этих аскетически строгих голых комнатах и белых коридорах словно веяло чем-то далеким, мистическим.
The little chapel, so ugly and vulgar, in its very crudeness was pathetic; it had something which was wanting in the greatness of a cathedral, with its stained glass and its pictures: it was very humble; and the faith which had adorned it, the affection which cherished it, had endued it with a delicate beauty of the soul.	Маленькая капелла, некрасивая и вульгарная, умиляла самой своей безвкусицей; там было что-то, чего не хватает пышным соборам с их витражами и картинами великих мастеров: она была очень смиренна, и вера, украсившая ее, любовь, которая ее лелеяла, наделили ее неуловимой красотой души.
The methodical way in which the convent's work was carried on in the midst of the pestilence* showed a coolness in the face of danger and a practical sense, almost ironical it was so matter of fact, which were deeply impressive.	Методичность, с какой монахини продолжали свою работу вопреки эпидемии, доказывала их хладнокровие перед лицом опасности и здравую деловитость, почти парадоксальную, но вызывающую глубокое уважение.
In Kitty's ears rang still the ghastly sounds she heard when for a moment Sister St Joseph opened the infirmary door.	Мысленно Китти все еще слышала жуткие звуки, донесшиеся до нее, когда сестра Сен-Жозеф на минуту открыла дверь в лазарет.
It was unexpected the way they had spoken of Walter. First the Sister and then the Mother Superior herself, and the tone of her voice had been very gentle when she praised him.	Поразило ее и то, как они говорили про Уолтера -сначала монахиня, а потом и сама настоятельница, как тепло звучал ее голос, когда она его хвалила.