В 4:50 с вокзала Паддингтон. Дело смотрительницы

Благодаря долгой практике миссис Макгилликадди легко его расшифровала. Мисс Марпл написала полный отчет своей подруге, которая проглотила каждое слово с огромным удовлетворением.

Они с Джейн все-таки им показали! 

Глава 11

I

— Я просто не могу понять, — сказал Седрик Крэкенторп.

Он прислонился к полуразрушенной стене длинного старого свинарника и уставился на Люси Айлзбэрроу.

— Чего вы не можете понять?

— Что вы здесь делаете.

— Зарабатываю себе на жизнь.

— В качестве прислуги? — пренебрежительным тоном спросил он.

— Вы отстали от жизни, — ответила Люси. — Прислуга... Я помощница по дому, специалист по домашнему хозяйству, подарок судьбы, главным образом — последнее.

— Не может быть, чтобы вам нравилось то, что вам приходится делать, — готовить, убирать постели, жужжать пылесосом и окунать руки по локоть в грязную воду.

Люси рассмеялась.

— Возможно, не всё, но приготовление еды удовлетворяет мои творческие инстинкты, и мне доставляет удовольствие наводить порядок.

— Я постоянно живу среди беспорядка, — сообщил ей Седрик. — И мне это нравится, — с вызовом прибавил он.

— Ваш внешний вид это подтверждает.

— Хозяйство в моем доме на Ибице ведется просто и незатейливо. Три тарелки, две чашки с блюдцами, кровать, стол и пара стульев. Повсюду пыль, пятна краски и осколки камня — помимо живописи, я занимаюсь также скульптурой, — и никому не разрешается ничего трогать. Я не допущу присутствия женщины в доме.

— Ни в каком качестве?

— Что вы имеете в виду?

— Я полагала, что у мужчины с таким художественным вкусом есть любовные отношения.

— Мои любовные отношения, как вы это называете, — это мое личное дело, — с достоинством ответил Седрик. — Чего я не терплю, так это привычку женщин всем руководить и во все вмешиваться!

— Как бы мне хотелось навести порядок в вашем доме, — сказала Люси. — Это было бы сложной задачей!

— У вас не будет такой возможности.

— Наверное, не будет.

Из стены свинарника вывалилось несколько кирпичей. Седрик повернул голову и посмотрел в его заросшую крапивой глубину.

— Дорогая старушка Мадж, — сказал он. — Я хорошо ее помню. Свиноматка самого добродушного нрава и плодовитая мамаша. В последнем приплоде было семнадцать поросят, как я помню. Мы обычно приходили сюда в погожий денек и чесали спину Мадж палочкой. Ей это очень нравилось.

— Почему всему здесь позволили дойти до такого состояния? Ведь дело же не только в войне?

— Вам бы хотелось и здесь навести порядок, верно? Как вы любите во все вмешиваться... Теперь я понимаю, почему именно вы обнаружили труп! Вы не могли оставить в покое даже греко-римский саркофаг... — Он помолчал, потом продолжил: — Нет, дело не только в войне. Дело в моем отце. Что вы о нем думаете, между прочим?

— У меня было мало времени на размышления.

— Не уклоняйтесь от ответа. Он чертовски скуп, а, по-моему, еще и немного помешан. Конечно, он ненавидит всех нас, кроме, возможно, Эммы. Это из-за завещания моего деда.

Люси вопросительно взглянула на него.

— Именно мой дед заработал все деньги. На чипсах, крекерах и хрустящих хлебцах. На всех лакомствах к вечернему чаю, а потом, будучи дальновидным человеком, очень рано переключился на сырные палочки и канапе, так что сейчас мы получаем хорошую прибыль от коктейль-вечеринок. Ну, а потом пришло время, когда отец объявил, что его духовные интересы выше чипсов. Он путешествовал по Италии, Балканам и Греции и занимался искусством как любитель. Дедушка был возмущен. Он решил, что мой отец не годится для бизнеса и очень плохо разбирается в искусстве — и был совершенно прав в обоих случаях, — поэтому оставил все деньги в фонде для внуков. Отец получает пожизненный доход с них, но не имеет права тратить капитал. И знаете, что он сделал? Он перестал тратить деньги. Приехал сюда и начал копить. Я полагаю, что к этому моменту он скопил почти такое же состояние, какое оставил дед. А тем временем мы все — Гарольд, я, Альфред и Эмма — не получаем ни пенни из денег деда. Я — художник без всяких средств. Гарольд занялся бизнесом, и сейчас он — известный человек в Сити; это ему достались в наследство способности делать деньги, хотя до меня дошли слухи, что в последнее время дела у него идут неважно. Альфред... ну, Альфреда в нашей семье прозвали Шик-Альфом.

— Почему?

— Как много вы хотите знать! Ответ такой: Альф — паршивая овца нашей семьи. Он пока еще не сидел в тюрьме, но был очень близок к этому. Во время войны он работал в Министерстве снабжения, но довольно внезапно ушел оттуда при неясных обстоятельствах. А после этого было еще несколько сомнительных сделок с консервированными фруктами и неприятности с яйцами... Ничего крупного, всего лишь несколько сомнительных поступков с его стороны.

— Не слишком ли неблагоразумно рассказывать обо всем этом незнакомому человеку?

— А что? Вы — полицейская ищейка?

— Возможно.

— Я так не думаю. Вы здесь батрачили до того, как полицейские начали проявлять к нам интерес. Я бы сказал...

Он замолчал, так как в огород вошла его сестра Эмма.

— Привет, Эм! Ты выглядишь очень расстроенной.

— Так и есть. Я хочу поговорить с тобой, Седрик.