В 4:50 с вокзала Паддингтон. Дело смотрительницы

У Альфреда Крэкенторпа была квартира в Уэст-Хэмпстеде, в большом современном доме из тех, что строились на скорую руку, с большим внутренним двором, где владельцы квартир ставили свои автомобили, не думая о других жильцах.

Квартира была оборудована современной встроенной мебелью и явно сдавалась с обстановкой. Там стоял длинный стол из фанеры, откидывающийся от стены, кушетка и различные стулья невероятных пропорций.

Альфред Крэкенторп встретил их с очаровательным дружелюбием, но инспектору показалось, что он нервничает.

— Я заинтригован, — сказал он. — Можно предложить вам выпить, инспектор Крэддок? — И он поднял несколько бутылок приглашающим жестом.

— Нет, благодарю вас, мистер Крэкенторп.

— Все настолько плохо?

Он рассмеялся собственной шутке, потом спросил, в чем дело. Инспектор Крэддок произнес свою небольшую речь.

— Что я делал во второй половине дня и вечером двадцатого декабря? Откуда мне знать? Это же было... сколько... три недели назад?

— Ваш брат Гарольд смог точно нам об этом рассказать.

— Брат Гарольд — возможно. Но не брат Альфред. — Он прибавил с каким-то оттенком недоброжелательности, а возсемьи — деловой, полезный, дел по горло; у него есть время на все, и все в свое время. Даже если бы он совершил... скажем, убийство, оно было бы тщательно рассчитано по времени.

— У вас есть какая-то причина привести такой пример?

— О нет. Это просто пришло мне в голову — как самый абсурдный пример.

— Перейдем к вам.

Альфред развел руками:

— Как я вам уже сказал, я не запоминаю время и место. Если бы вы спросили про первый день Рождества, тогда я бы мог вам ответить: есть гвоздик, на который его можно повесить. Я знаю, где был на Рождество. Мы проводим его у отца в Брэкхэмптоне. Сам не понимаю почему. Он ворчит по поводу расходов на нас — и ворчал бы, что мы не приезжаем к нему, если бы мы не приехали. Мы делаем это ради сестры.

— А в этом году приезжали?

— Да.

— Но, к несчастью, ваш отец заболел, не так ли?

Крэддок нарочно затронул эту второстепенную тему, руководствуясь каким-то инстинктом, который часто помогал ему в его профессии.

— Он заболел. Питался, как воробей, в своем славном стремлении к экономии, а тут вдруг наелся и напился до отвала, и это на него плохо подействовало.

— Причина была только в этом?

— Конечно. В чем еще?

— Как я понял, доктор был... встревожен.

— О, старина Куимпер... — Альфред заговорил быстро и с упреком: — Не нужно его слушать, инспектор. Он из породы паникеров, худший из них.

— Неужели? Мне он показался весьма разумным.

— Он круглый дурак. Отец никакой не инвалид, его сердце в полном порядке, но он полностью доверяет Куимперу.

Естественно, когда отец и в самом деле заболел, он поднял ужасный шум, заставил Куимпера бегать к нему то и дело, задавать вопросы, рассматривать все, что он ест и пьет... Все это просто смешно! — Альфред говорил с необычной горячностью.

Крэддок пару мгновений молчал, и это возымело нужное действие. Альфред засуетился, бросил на него быстрый взгляд, потом капризно произнес:

— Ну и что все это значит? Зачем вы хотите знать, где я был в определенную пятницу, три или четыре недели назад?

— Значит, вы все-таки помните, что это была пятница?

— Мне показалось, что вы так сказали.

— Возможно, сказал, — согласился инспектор Крэддок. — Во всяком случае, пятница, двадцатое — это тот день, о котором я спрашиваю.

— Почему?

— Обычное расследование.

— Чепуха. Вы узнали что-то еще об этой женщине? О том, откуда она?

— Наши сведения еще неполные.

Альфред бросил на него острый взгляд.

— Надеюсь, вас не сбила с толку эта невероятная теория Эммы, что она могла быть вдовой моего брата Эдмунда? Это совершенная чепуха.

— Эта... Мартина никогда к вам не обращалась?

— Ко мне? Боже правый, нет! Вот был бы смех...

— Вы считаете, она с большей вероятностью обратилась бы к вашему брату Гарольду?

— С гораздо большей. Его имя часто мелькает в газетах. Он богат. Меня не удивило бы, если б она попыталась его прощупать. Не уверен, что она бы что-то получила — Гарольд так же скуп, как сам старик. Эмма, конечно, самая мягкосердечная из всей семьи, и она была любимой сестрой Эдмунда. Но все равно Эмма не легковерна. Она вполне понимала возможность того, что эта женщина — самозванка. Она все подготовила к тому, чтобы на встрече присутствовала вся семья и к тому же упрямый поверенный.

— Очень разумно, — заметил Крэддок. — Была ли назначена дата такой встречи?

— Она должна была состояться вскоре после Рождества, на уик-энд двадцать седьмого... — Он осекся.

— Вот как, — любезно произнес Крэддок. — Я вижу, некоторые даты имеют для вас значение.

— Я же сказал вам — не было назначено определенной даты.

— Но вы говорили об этом... когда?

— Я действительно не помню.

— И вы не можете сказать мне, что сами делали в пятницу, двадцатого декабря?

— Простите, совсем ничего не помню.

— Вы не ведете запись своих деловых встреч?

— Не выношу подобных вещей.

— Пятница перед Рождеством — это должно быть не слишком сложно.