V.

Солнце встало, и в дверях двумерной фигурой, вдруг выдернутой на сцену скрытыми шкивами, возник ван Вейк. Перед хижиной опустился стервятник, уставился на ван Вейка. Монтауген и сам пришел в движение; соскочил с таратайки, направился к хижине.

Ван Вейк махнул ему бутылкой домашнего пива.

– Я знаю, – крикнул он через иссохшую пустошь между ними, – знаю. Сам всю ночь из-за этого глаз не сомкнул. Думаете, у меня других забот нет?

– У меня антенны, – вскричал Монтауген.

– У вас антенны, а у меня весь Вармбад и окрестности, – сказал бур. Он был полупьян. – Знаете, что вчера случилось? Можете волноваться. Абрахам Моррис перешел Оранжевую.

Что, как и задумывалось, Монтаугена потрясло. Удалось выдавить:

– Один Моррис?

– Шестеро мужчин, несколько женщин с детьми, винтовки, скот. Дело в не в этом. Моррис – не человек. Он мессия.

Раздражение Монтаугена тут же уступило место страху; страх пускал ростки из стенок кишечника.

– Они грозили снести ваши антенны, верно.

Но он же ничего не сделал…

Ван Вейк фыркнул.

– Вы содействовали. Мне вы говорили, что будете слушать помехи и записывать определенные данные. Вы не говорили, что они у вас станут орать по всему моему бушу и вы сами окажетесь помехой. Бондельсварты верят в призраков, сферики их пугают. А испуганные они опасны.

Монтауген признал, что включал усилитель и динамик.

– Я засыпаю, – объяснил он. – Разные типы поступают в разное время суток. Я сам себе исследовательская группа, мне нужно иногда спать. В головах моей койки стоит маленький громкоговоритель, я приучился просыпаться моментально, поэтому теряются лишь самые первые сигналы из любой группы…

– Когда вернетесь к себе на станцию, – перебил ван Вейк, – эти антенны будут повалены, а ваше оборудование разгромлено. Секундочку… – едва молодой человек отвернулся, весь покраснев и засопев… – прежде чем вы рванете, вопя о возмездии, одно слово. Всего одно. Неприятное слово: мятеж.

– У вас мятеж всякий раз, когда бондель с вами пререкается. – Похоже, Монтауген был готов расплакаться.

– Абрахам Моррис уже стакнулся с силами Якобуса Кристиана и Тима Бёкеса. Они идут походом на север. Сами видели, о них у вас по соседству уже слышали. Меня ничуть не удивит, если все до единого бондельсварты в округе встанут под ружье в ближайшую неделю. Не говоря уж о зверски настроенных фельдсхундрахерах и витбоях с севера. Витбоям только дай подраться. – В хижине зазвонил телефон. Ван Вейк заметил, какое лицо у Монтаугена. – Да, – сказал он. – Подождите тут, могут быть интересные новости. – Он скрылся внутри. Из хижины поблизости раздалась бондельсвартская свистулька, звук бестелесный, как ветер, монотонный, как солнечный свет в засушливую пору. Монтауген вслушивался, будто ей было что ему сообщить. Не сообщила.

В дверях появился ван Вейк.

– Теперь послушайте меня, вьюноша, на вашем месте я б отправлялся в Вармбад и сидел там, пока тут все не утихнет.

– Что случилось.

– Звонил старший инспектор локации из Гуручаса. Судя по всему, Морриса они догнали, и какой-то сержант ван Никерк час назад попробовал заставить его пойти в Вармбад мирно. Моррис отказался, и Никерк положил руку на плечо Морриса в знак того, что он арестован. По версии бонделей – а она, будьте покойны, уже разнеслась до самой португальской границы, – сержант после этого объявил: «Die lood van die Goevernement sal nou op julle smelt». Теперь на тебя расплавится свинец Правительства. Поэтично, как считаете?.. Бондели, что были с Моррисом, сочли, что это объявление войны. Поэтому шарик тю-тю, Монтауген. Езжайте в Вармбад, а еще лучше – не останавливайтесь и переправляйтесь через Оранжевую, целее будете. Вот мой вам лучший совет.

– Нет, нет, – сказал Монтауген. – Я трусоват, сами знаете. Но дайте мне и не лучший свой совет, поскольку сами видите – у меня там антенны.

– Вы так с этими антеннами носитесь, точно они у вас на лбу выросли. Валяйте возвращайтесь – если достанет храбрости, какой мне точно не хватит, – езжайте снова в свою глухомань, у Фоппля расскажете, что́ вы тут услышали. Забейтесь в эту его крепость. Если хотите моего личного мнения – будет кровавая баня. Вас тут не было в 1904-м. Но спросите Фоппля. Он помнит. Скажите ему, что вновь настали дни фон Троты.

– Вы могли бы это предотвратить, – вскричал Монтауген. – Вы же здесь для этого – чтоб они были довольны? Чтоб не возникала нужда в мятеже?

Ван Вейк взорвался горьким хохотом.