V.

Как может она выйти за кого-то замуж? Она годится, сказал Дурной Пастырь, не для мира, а лишь для монастыря. Христос – вот кто ей должный муж. Ни единый человек мужского пола не может сосуществовать с грехом, который кормится ее девической душой. Лишь Христос столь могуч, столь любящ, столь прощающ. Не излечил ли Он прокаженных и не изгнал из них злотворные лихорадки? Только Он способен принять недуг, прижать его к груди Своей, потереться об него, его целовать. Его миссия на земле, как нынче, мужа духовного на небесах, – знать болезнь близко, любить ее, исцелять. Такова притча, сказал ей Дурной Пастырь, метафора рака души. Однако мальтийский ум, обусловленный языком, не восприемлет подобных разговоров. Моя Элена видела только одно – болезнь, буквальную хворь. Боялась, я или дети наши пожнут ее разор.

Она чуралась и меня, и исповедальни отца Л. Не выходила из дому, каждое утро обыскивала все свое тело и каждый вечер допрашивала совесть – нет ли прогрессирующих симптомов тех метастаз, каких боялась в себе. Еще одно призвание: чьи слова смешались и стали отчего зловещи, как прежде и у самого Фаусто.

Таковы, бедное дитя, печальные события, окружившие твое имя. Теперь оно иное, раз тебя унес Военный флот США. Но под этим несчастным случаем ты по-прежнему Майистрал-Шемши – жуткий мезальянс. Только б ты его пережила. Я боюсь не столько возобновления в тебе Элениной мифической «болезни», сколько дробления личности, подобного тому, кое испытал на себе твой отец. Пусть ты будешь просто Паолой, одной девочкой: единым данным сердцем, целым рассудком в мире и покое. Это молитва, если угодно.

Позднее, уже после женитьбы, после твоего рождения, в самый расцвет правления Фаусто II, когда падали бомбы, отношения с Эленой, должно быть, вступили в некоторого рода мораторий. Ибо там было, возможно, чем еще заняться. Фаусто пошел в гражданскую оборону; Элена пристрастилась к сестринству: кормить и укрывать разбомбленных, утешать раненых, перевязывать, хоронить. В то время – допуская, что его теория «дуального человека» такова, – Фаусто II становился более мальтийцем и менее британцем.

Сегодня налетали германские бомбардировщики: «МЕ-109» – е. Больше не нужно смотреть. Мы привыкли к звуку. Пять раз. Сосредоточившись, как нарочно, на Та’Кали. Что за великолепные ребята в «харри» и «спитфайрах»! чего бы мы для них не сделали!

Перемещался все дальше к этой всеостровной общности. И в то же время – к нижайшей форме сознания. Его работа на летном поле Та’Кали была саперской пахотой; поддерживать взлетные полосы в надлежащем для британских истребителей состоянии; ремонтировать казармы, столовую и ангары. Поначалу он мог поглядывать на все это через плечо, так сказать: в удалении.