V.

О, мы к такому уже привыкли. Моя-то мать жива и здорова. Даст Бог, и дальше так же. Но если ее у меня, так случится, заберут (или меня от нее), ikun li trid Int: Да свершится воля Твоя. Я отказываюсь подробно задерживаться на смерти, ибо неплохо знаю, что молодой человек, даже тут, души не чает в иллюзии бессмертия.

Но, быть может, гораздо больше на этом острове, ибо мы стали в конечном счете друг другом. Частями единства. Кто-то гибнет, другие продолжают. Если упадет волос или сорвется ноготь, меньше ли я жив и стоек?

Сегодня семь налетов; пока. Одна «засечка» из почти сотни «мессершмиттов». Они сровняли с землей церкви, обержи Рыцарей, старые памятники. Оставили нам Содом. Вчера девять налетов. Работа трудней, чем мне выпадало раньше. Тело мое хочет расти, но еды никогда не хватает. Немногие суда прорываются; караваны топят. Кое-кто из моих товарищей отпал. Ослабли от голода. Чудо, что я не рухнул первым. Только представить. Майистрал, тщедушный Университетский поэт, трудяга, строитель! И тот, кто выживет. Обязан.

Возвращаются они к скале. Фаусто II умудрился доработаться до суеверия:

Не трогать их, эти стены. Они разносят взрывы на мили. Скала слышит все, и передает в кость, по пальцам и в руку, через клетку костяка и палки костей, и вновь наружу, сквозь костные паутины. Такой маленький проход по тебе – случайность, это просто в природе скалы и кости: но тебе будто бы напомнили.

О вибрации невозможно говорить. Чувствуемый звук. Жужжанье. Жужжат зубы: Боль, онемелое покалыванье в челюсти, удушливое сотрясенье у барабанных перепонок. Снова и снова. Удары молота, долгие, как налет, налеты длиною в день. К этому никогда не привыкнуть. Можно подумать, мы уже тут спятили. Что удерживает меня на ногах и не подпускает к стенам? И в безмолвии. Грубое цеплянье за осознание, ничего больше. Чисто по-мальтийски. Вероятно, этому предназначено длиться вечно. Если «вечно» еще имеет какой-то смысл.

Стой сам, Майистрал…

Пассаж, приведенный выше, возникает ближе к концу Осады. В обороте «утроба скалы» ныне ударение для Днубитны, Маратта и Фаусто стоит в конце, не в начале. В этом тоже хиромантия времени – чтобы сократить эти дни до простого прохождения грамматической последовательности. Днубитна писал:

Соринки скальной пыли
Застряли средь трупов рожковых деревьев;
Атомы железа
Вихрятся над мертвым горнилом
На той прожорливой стороне луны.

Маратт писал: