Читаем V. полностью

Хотя бы на тот миг они, казалось, отбросили внешние планы, теории и коды, даже неизбежное романтическое любопытство друг к другу, а занялись тем, что просто и чисто молоды, что разделяют эту мировую скорбь, эту дружелюбную печаль при виде Нашего Человеческого Состояния, которое любой в этом возрасте расценивает как награду либо подарок за то, что пережили отрочество. Музыка им была мила и мучительна, прогуливающиеся цепи туристов – что Пляска Смерти. Они стояли на бордюре, глядели друг на дружку, их пихали торговцы и экскурсанты, потерявшись настолько же, быть может, в этих узах юности, как и в глубине глаз, созерцаемых друг другом.

Первым нарушил он:

– Вы не сказали, как вас зовут.

Она сказала.

– Виктория, – произнес он. Она ощутила некое торжество. Так он это произнес.

Он похлопал ее по руке.

– Пойдемте, – сказал он, чувствуя себя покровительственно, чуть ли не отечески. – Я должен с ним встретиться, у Шайссфогеля.

– Конечно, – сказала она. Они свернули налево, прочь от Арно, к Пьяцце Витторио Эммануэле.

«Figli di Machiavelli» разместились гарнизоном в занятом ими брошенном табачном складе где-то у Виа Кавур. В данный момент он был пуст, если не считать аристократического вида человека по фамилии Боррачо, исполнявшего свой еженощный долг – проверять винтовки. Вдруг в дверь застучали.

– Digame[117], – заорал Боррачо.

– Лев и лис, – послышался ответ. Боррачо отпер дверь, и его едва не сбил с ног плотный mestizo[118] по имени Тито, который на жизнь зарабатывал тем, что продавал непристойные фотоснимки Четвертому армейскому корпусу. Судя по всему, он был крайне возбужден.

– Выступают, – затараторил он, – сегодня ночью, полубатальоном, у них винтовки, и штыки примкнуты…

– Что это, во имя господа, – проворчал Боррачо, – Италия войну объявила? Qué pasa?[119]

– Консульство. Венесуэльское консульство. Они его защищать должны. Ожидают нас. «Figli di Machiavelli» кто-то предал.

– Успокойся, – сказал Боррачо. – Наверное, момент, который нам обещал Гаучо, в конце концов настал. Нужно дождаться его, значит. Быстро. Предупреди остальных. Всех в боевую готовность. Отправь в город посыльного, пусть найдет Куэрнакаброна. Скорее всего, он в пивном саду.

Тито отдал честь, развернулся, опрометью кинулся к двери, отпер. Ему в голову пришла мысль.

– А вдруг, – сказал он, – может, сам Гаучо – предатель. – Он открыл дверь. За ней стоял Гаучо, мрачнее грозы. Тито разинул рот. Без единого слова Гаучо обрушил сжатый кулак на голову mestizo. Тито опрокинулся и рухнул на пол.

– Идиот, – произнес Гаучо. – Что случилось? Все спятили?

Боррачо рассказал ему про армию.

Гаучо потер руки.

– Bravissimo. Большое дело. Однако из Каракаса нам пока ничего не сообщали. Не важно. Выступаем сегодня. Известите войска. Мы должны там быть в полночь.

– Не слишком много времени, коммендаторе.

– Мы должны там быть в полночь. Vada[120].

– Si, commendatore. – Боррачо отдал честь и вышел, осторожно перешагнув через тело Тито у двери.

Гаучо глубоко вздохнул, скрестил руки, вновь распахнул их пошире, снова скрестил на груди.

– Так, – крикнул он пустому складу. – Ночь льва снова пришла во Флоренцию.

<p>X</p>

«Биргартен унд Ратскеллер»[121] Шайссфогеля был любимым ночным местом не только у немецких путешественников во Флоренции, но и, казалось, у других странствующих наций. Итальянское caffé (признавалось) прекрасно днем, когда город нежится в созерцании своих художественных богатств. Но часы после заката требовали веселости, живости, коей беззаботные – а то и привилегированные – caffés не предоставляли. Англичане, американцы, голландцы, испанцы – все они, похоже, искали какой-то «Хофбройхаус» духа, как Грааль, возносили Krug[122] мюнхенского пива, как потир. Здесь, у Шайссфогеля, имелись все желаемые элементы: светловолосые кельнерши с толстыми косами, оплетающими затылки, они могли нести по восемь пенящихся Kruger за раз, беседка с духовым оркестриком в саду, аккордеонист внутри, по-над столом орут признания, много дыма, поют хором.

Старый Годолфин и Рафаэль Мантисса сидели в глубине сада за столиком, а ветер от реки зябко овевал им рты и оркестровая одышка резвилась вокруг ушей, одинокие абсолютнее, казалось им, чем кто-либо вообще в этом городе.

– Я ль не друг тебе? – умолял синьор Мантисса. – Ты должен мне рассказать. Быть может, как сам говоришь, тебя вынесло за пределы всемирной общности. А я разве нет? Не выдрало ль и меня с корнем, вопящего, как мандрагору, не пересадило ль из одной страны в другую, а там лишь почва сухая или солнце недружелюбное, воздух испорченный? Кому еще расскажешь ты эту ужасную тайну, как не брату своему?

– Может, сыну, – ответил Годолфин.

Перейти на страницу:

Все книги серии V - ru (версии)

V.
V.

В очередном томе сочинений Томаса Пинчона (р. 1937) представлен впервые переведенный на русский его первый роман «V.»(1963), ставший заметным явлением американской литературы XX века и удостоенный Фолкнеровской премии за лучший дебют. Эта книга написана писателем, мастерски владеющим различными стилями и увлекательно выстраивающим сюжет. Интрига"V." строится вокруг поисков загадочной женщины, имя которой начинается на букву V. Из Америки конца 1950-х годов ее следы ведут в предшествующие десятилетия и в различные страны, а ее поиски становятся исследованием смысла истории. Как и другим книгам Пинчона, роману «V.» присуща атмосфера таинственности и мистификации, которая блестяще сочетается с юмором и философской глубиной.Некая таинственная V. возникает на страницах дневника, который пишет герой романа. Попытки ее найти вязнут в сложных переплетениях прошлого, в паутине нитей, намеков, двусмысленностей и многозначности. Во всех частях света, в разных эпохах обнаруживаются следы, но сама V. неуловима.Существует ли она на самом деле, или является грандиозной мистификацией, захватившей даже тех, кто никогда не слышал о V.? V. – очень простая буква или очень сложный символ. Всего две линии. На одной – авантюрно-приключенческий сюжет, горькая сатира на американские нравы середины 50-х, экзотика Мальты, африканская жара и холод Антарктики; на другой – поиски трансцендентного смысла в мироздании, энтропия вселенной, попытки героев познать себя, социальная паранойя. Обе линии ведут вниз, и недаром в названии после буквы V стоит точка. Этот первый роман Томаса Пинчона сразу поставил автора в ряды крупнейших прозаиков Америки и принес ему Фолкнеровскую премию.

Томас Пинчон , Томас Рагглз Пинчон

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Современная проза
V.
V.

Томас Пинчон – наряду с Сэлинджером «великий американский затворник», один из крупнейших писателей мировой литературы XX, а теперь и XXI века, после первых же публикаций единодушно признанный классиком уровня Набокова, Джойса и Борхеса. В его дебютном романе «V.», удостоенном Фолкнеровской премии и вошедшем в шорт-лист Национальной книжной премии США, читатели впервые познакомились с фирменной пинчоновской одержимостью глобальными заговорами и тайными пружинами истории – и навеки очаровались. Здесь пересекаются пути Бенни Профана, «шлемиля и одушевленного йо-йо», и группы нью-йоркской богемы, известной как Цельная Больная Шайка, и Херберта Шаблона, через множество стран и десятилетий идущего по следу неуловимой V. – то ли женщины, то ли идеи… Перевод публикуется в новой редакции.

Томас Пинчон

Современная русская и зарубежная проза

Похожие книги

Жизнь за жильё. Книга вторая
Жизнь за жильё. Книга вторая

Холодное лето 1994 года. Засекреченный сотрудник уголовного розыска внедряется в бокситогорскую преступную группировку. Лейтенант милиции решает захватить с помощью бандитов новые торговые точки в Питере, а затем кинуть братву под жернова правосудия и вместе с друзьями занять освободившееся место под солнцем.Возникает конфликт интересов, в который втягивается тамбовская группировка. Вскоре в городе появляется мощное охранное предприятие, которое станет известным, как «ментовская крыша»…События и имена придуманы автором, некоторые вещи приукрашены, некоторые преувеличены. Бокситогорск — прекрасный тихий городок Ленинградской области.И многое хорошее из воспоминаний детства и юности «лихих 90-х» поможет нам сегодня найти опору в свалившейся вдруг социальной депрессии экономического кризиса эпохи коронавируса…

Роман Тагиров

Современная русская и зарубежная проза
Норвежский лес
Норвежский лес

…по вечерам я продавал пластинки. А в промежутках рассеянно наблюдал за публикой, проходившей перед витриной. Семьи, парочки, пьяные, якудзы, оживленные девицы в мини-юбках, парни с битницкими бородками, хостессы из баров и другие непонятные люди. Стоило поставить рок, как у магазина собрались хиппи и бездельники – некоторые пританцовывали, кто-то нюхал растворитель, кто-то просто сидел на асфальте. Я вообще перестал понимать, что к чему. «Что же это такое? – думал я. – Что все они хотят сказать?»…Роман классика современной японской литературы Харуки Мураками «Норвежский лес», принесший автору поистине всемирную известность.

Ларс Миттинг , Харуки Мураками

Зарубежная образовательная литература, зарубежная прикладная, научно-популярная литература / Проза / Современная русская и зарубежная проза / Современная проза