В ад с чистой совестью

Проклятие… Все дело в нем. Владимир был проклят дважды! Один раз — когда нашел клад, а второй раз — когда погиб его друг. Именно поэтому он ничего не помнит. Одно проклятие мешает другому. Скорее всего, он даже не помнит, что начал раскаиваться еще при жизни, что именно это и отравило ему существование. Тогда, странно, что он просто не отдал клад семье друга. Зачем нужно было его прятать?

Внезапно, я поймала себя не мысли, что верю в существование клада. Я рассуждаю так, как будто он есть на самом деле. Раньше — то все приписывала больному воображению призрака, его самодурной прихоти. А теперь уверена, что мы на правильном пути, и осталось совсем чуть-чуть.

— Ну, где ты там? — задала вопрос пустоте. — Почему не появляешься, когда так нужен?

— Я тут…

Владимир появился в соседнем с моим кресле.

— И… был тут все время?

Дала же себе слово не думать об этом и не смущаться. Почему же сейчас подумала именно о том, что он мог видеть нас с Германом, отвлекаясь от мыслей о кладе?

— Не дури, — угрюмо произнес Владимир. — Не смотрел я на вас.

— Но ты был?..

Если он находился в доме, то мог все слышать. Я мгновенно покраснела. Видно, не настолько было все равно, как я полагала сначала. Даже присутствие призрака, молчаливого и видного только мне одной, казалось кощунственным.

— Да не было меня тут, успокойся, — в голосе Владимира угадывалось раздражение. Он не смотрел на меня и выглядел то ли жутко сердитым, то ли ужасно расстроенным. — Хотел расстроить твои планы сначала, но потом передумал…

— Как это расстроить планы? Зачем?

Я перестала понимать, о чем он говорит. Какое вообще ему дело, с кем я встречаюсь? И какое право он имеет вмешиваться в мою личную жизнь?

— Зачем ты хотел расстроить мои планы? — требовательно спросила я, пытаясь поймать его взгляд, который он все время отводил. — Неужели не понимаешь, насколько это для меня серьезно? Я его люблю, понимаешь? Люблю по-настоящему, на всю жизнь.

Именно сейчас я поняла, что так и есть, что никого больше не смогу полюбить так, как Германа. Если нам суждено расстаться, что ж, в утешение мне останутся воспоминания о нашей любви. Но забыть его я не смогу никогда, и так полюбить уже тоже больше не смогу.

— Вот поэтому и не стал… Не зверь же я, — наконец-то он посмотрел на меня, и в глазах его я прочитала вековую усталость, замученность.

— Что с тобой? — Моментально мне стало жалко его, захотелось помочь этой загубленной душе.

— Хочу, чтобы поскорее все закончилось…

Он больше ничего не сказал, но я поняла, что в этих нескольких словах кроется гораздо большее. Он не просто хочет, чтобы все поскорее закончилось, он хочет уйти отсюда, забыть столетние мытарства, получить, наконец, прощение и, хоть так, но изменить свое прошлое.

— Тогда, нам нужно как можно скорее найти этот… — чуть не сказала долбанный, — клад.

— Знаешь, что меня больше всего бесит? — внезапно спросил Владимир. Наверное, по моему виду и так было понятно, что не знаю, потому что он в раздражении отвернулся и продолжил: — Меня просто выбешивает, что я ничего не помню! Я не могу вспомнить, как решил запрятать клад, как писал эти чертовы стихи! Я даже поверить не могу, что писал их я. И самое страшное, что я точно знаю, если не найду клад, гнить мне тут вечно! И я не знаю, откуда я это знаю.

Я совершенно запуталась в его «знаю», «не знаю». Что это — эмоциональный призрачный срыв? Мне стало смешно.

— Чего скалишься?! — Владимир злобно уставился на меня.

— Просто, стало смешно. Ты вот сейчас бесишься, плюешься ядом. А я, глядя на тебя, не могу поверить, что стихи написал ты.

— Я и сам в это не верю, — буркнул он.

— Но больше-то некому? Значит, сочинил их именно ты! И уже тогда, когда сочинял их, ты раскаивался.

— С чего взяла?

— А иначе как бы ты смог назвать себя предателем?

Он задумался, и я последовала его примеру. Судя по всему, осталось одно место. Именно там мы и должны найти клад. Как же хочется поскорее с этим покончить!

— Слушай, на какое место могут указывать последние строки? — спросила я у Владимира, чем вырвала его из омута не очень приятных мыслей, судя по выражению лица. — Ты же тут все знаешь…

— Я напрочь запутался… Не понимаю эти строки.

— Именно предпоследняя строка указывает на конкретное место, — начала я рассуждать вслух. Этого я и боялась, что в какой-то момент мы окажемся в тупике. — Что это может быть за место? Это как-то должно быть связано с птицами, раз ты упоминаешь про них. Где-то высоко в горах, если плясать от высоты полета птиц? Или это место как-то по-другому связано с птицами?..

— Есть всего одно место. Похоже, оно нам и нужно. Но я не понимаю… Там не может быть клада.

— Да что это за место?! Не тяни уже.

— В том-то и дело, что это смотровая площадка. Понимаешь?

Владимир испытующе смотрел на меня. Что я должна понимать? Ну, смотровая площадка, и что? Почему она не годится, как он утверждает? До этого мы были в более странных местах, с моей точки зрения. Чем это хуже?

— Там не может быть зарыт клад. Это просто кусок земли, куда шляются обычно толпы туристов, чтобы посмотреть на наш замечательный поселок с высоты…