В Англии

Бетти перестала поглаживать маленького и в первый раз прямо взглянула на Джозефа.

— Дай мне полотенце, — сказала она. — То, что висит у раковины.

Джозеф прошел в конец кухни и принес полотенце; пока Бетти счищала пятнышко, он кружил возле, потом взял едва ли потерявшее девственную белизну полотенце и повесил его на место.

— Прости меня, пожалуйста, — вежливо сказал он, — но это ничего не меняет.

— Да, конечно, можешь идти смотреть свой футбол.

— А разве я что-нибудь про футбол говорил? — спросил Джозеф, и тут его осенило: — Ах вон что, значит, к нам заходил этот зануда Джордж Стефенс, спрашивал, пойду ли я смотреть игру с «Карлайлом». И ты решила, что я брошусь сломя голову на этот футбол? Забыл, что ты сегодня идешь делать покупки? — Джозеф улыбнулся. — Что, не так?

Малыш булькнул наконец воздухом.

— Он-то понимает, что к чему, — сказал Джозеф.

Бетти опять воспользовалась младенцем, на этот раз чтобы покинуть ненадолго свою мрачную тюрьму.

— Возьми его, — сказала она. — Он всегда у тебя смеется.

— А когда смеется, лучше отрыгивает, — Джозеф взял сына на руки, начал его качать.

— Не говори, пожалуйста, «отрыгивать». — Она встала и принялась разглаживать кофту с юбкой. — Ты наелся?

— Не очень, да уж ладно. Я чуть не подавился под твоим взглядом.

Бетти убирала со стола, а Джозеф наслаждался теплом маленького тельца, которое ощущал грудью и ладонями, и бормотал сыну что-то очень нежное, а тот в ответ смотрел, смотрел и вдруг засмеялся так тоненько, как будто заплакал.

— Почему ты не хочешь идти смотреть футбол с Джорджем? — спросила Бетти самым искренним тоном.

Джозеф посторонился, чтобы пропустить ее (она понесла во двор скатерть вытряхнуть крошки): кухня была такая маленькая, если не сесть, другому не повернуться.

— Да просто не хочется, — ответил Джозеф и, подбрасывая малыша, запел ему:

Поезжай поскорее на ярмарку,
Привези нам оттуда по яблоку,
Петрушки и сельдерея,
Давай поезжай скорее.

— Я в полчаса обернусь, все-все куплю, — сказала Бетти. Песенка заглушала ее слова, и она не скупилась на обещания.

— Не спеши, в твоем распоряжении время до вечера. — Джозеф хотел перещеголять Бетти в великодушии, да к тому же ветер подул в обратную сторону, и теперь их переполняла любовь. — Мне и вообще-то с Джорджем на футбол не хочется. Он болтает весь матч, а я люблю «болеть» тихо. Лучше всего ходить на футбол одному.

— А вот его отец старик Стефенс очень спокойный человек, — заметила Бетти. — Мальчишки назвали его «старый папаша». — Бетти помолчала и, чуть смутившись, добавила: — Он хотел, чтобы я кончала среднюю школу. Говорил, что я могу сдать экзамен. — Бетти осеклась: вдруг Джозеф подумает про нее: хвастунья. — Он мне нравился, он умел рисовать птиц и такие красивые цветы. Я очень жалею, что не сохранила его рисунки: можно было бы вставить в рамочку и повесить.

— А Джордж — настоящий болтун, — сказал Джозеф, глядя на своего сына:

Пустомеля, пустобрех,
сосчитай скорей до трех.

— Да нет, Джордж совсем не такой плохой.

— Бывают и хуже, — согласился Джозеф и пустился с малышом в пляс:

Джорджи-Порджи джем абрикос
целует девчонок, доводит до слез,
но только мальчишки выходят играть,
Джорджи-Порджи у-ди-рать.

— Когда у него прорежутся зубки? В годик?

— Наверное.

— Ты-то уж должна знать.

— Очень скоро узнаю. Так же как и ты.

Тут на пороге появился Джордж, по виду совсем мальчишка, спросил, пойдет ли Джозеф смотреть игру с «Карлайлом», на что Бетти с легким сердцем ответила «нет». Джозеф наверху укачивал Дугласа, малышу в это время полагалось спать.

Бетти прошла по Терстону, купила все, что надо, но улицы в этот час малолюдны, и Бетти повидала не всех знакомых, кого думала встретить.

Ее жизнь с рождением ребенка так сильно переменилась, что она еще до сих пор не могла опомниться. Ребенок приковал ее к этому крошечному, сырому и темному дому; она не получала зарплаты, и приходилось блюсти строгую экономию. Она не могла пойти прогуляться по вечерам, и, хотя подружки время от времени заглядывали, они как будто навещали больную; да и она сама, когда выпадало свободных полдня, быстро уставала и спешила домой: даже небольшая сумка продуктов стала для нее непосильной ношей.

Джозеф заварил чай и налил ей чашку — приятная и редкая заботливость; а она настояла, чтобы он пошел на стадион. Его не пришлось долго уговаривать: в этом году команда в Терстоне была хорошая, и он любил по субботам пойти «поболеть». Сам он уже не играл.