В Багдаде неспокойно

— Нет. Со мной все в порядке, — Громов понял, что объясняет сбивчиво, а по акценту и по тому, как врач прислушивается к его словам, догадался, что тот плохо говорит по-английски. Значит, говорить следовало медленно, тщательно подбирая самые простые и распространенные слова.

Может заговорить на русском? Врач мог обучаться в Советском Союзе, подумал журналист.

— В машине, — Сергей махнул в сторону входных дверей, за которыми виднелась «Тойота», — раненый.

— Русский? — чудовищно коверкая слово, спросил врач.

— Да! — обрадовался Сергей тому, что врач его понял.

— Не понимаю, не говорю по-русски, — сказал врач на ломанном английском.

Но зато он догадался — что от него хотят, двинулся к выходу посмотреть — какая помощь нужна раненому. Сергей губами воспроизвел звук выстрела и показал два пальца. Это означало, что в водителя попало две пули. Объяснение звучало идиотски, но врач превосходно его понял, открыл дверцу машины, чуть нагнулся, рассматривая водителя, прислушиваясь к его дыханию.

— Нас американцы обстреляли, — сказал Сергей.

— Я знаю, — сказал врач.

— Откуда?

— Радио.

Оказалось, что информация о происшествии каким-то образом стала известна на местной радиостанции. Не могли же они перехватить разговор посла с Москвой? Для этого надо иметь сканер, настроенный на определенные частоты. Обычно их ставят на частоты, на которых переговариваются силовые структуры. Тем не менее, сообщение о нападении на русскую дипломатическую колонну уже прошло в эфире радиостанции.

— Я сейчас вернусь, — сказал врач и, устроил целую пантомиму, показывая, что хватает и везет что-то невидимое.

Он вернется с каталкой, догадался Сергей и кивнул в ответ.

— Моя помощь нужна? — спросил он.

— Оставайтесь здесь, — сказал врач и еще раз добавил, будто у него заело пластинку в голове: — Я сейчас вернусь.

Ждать пришлось недолго. Госпиталь наконец-то ожил, появился даже охранник. Он разительно отличался от всего персонала тем, что не носил белый халат, а был одет в форму песочного цвета с каким-то нашивками.

Санитары выкатили носилки, подвезли их к машине. Один из них залез внутрь, попробовал подхватить раненого за руки, чуть приподнял его, потянул на себя, а уж когда он почти вытащил тело, второй санитар взял водителя за ноги. Они перегрузили раненого на каталку, но сделали это все-таки не очень аккуратно, словно работали не в госпитале, а на бойне и привыкли разгружать машину с мясными тушами. Громов заметил, что санитар испачкал в крови джинсы на коленках и белый халат.

Сергей машинально пошел следом за каталкой. Наверное, он даже ввалился бы в операционную, если бы его не остановил врач, показывая, что дальше идти не стоит.

— Подождите в коридоре, — сказал он.

— Я на улице подожду, — сообщил Сергей.

— Очень хорошо, — сказал врач.

На территории госпиталя наверняка не курят, подумал Громов, оказавшись на улице. Он даже поискал взглядом — не валяются ли где окурки, но ни одного не нашел, а урна для мусора, что стояла перед входом, судя по форме — не предусматривала, что об нее будут тушить окурки. Хотя, таблички, запрещающей курить, тоже не было.

Сергей отвернулся от входа, достал сигареты, закурил, все так же не поворачиваясь лицом к зданию. Он даже подумал о том — не выйти ли ему за территорию госпиталя. Позади он услышал шаги и обернулся, вытащив сигарету изо рта. Оказалось, что к нему шел охранник.

Вот сейчас будет мне впаривать, что курить здесь нельзя и попросит сигарету выбросить.

Громов чуть было сам не бросил сигарету, но решил пока подождать, а охранник на нее даже и не посмотрел. Он попробовал заговорить с Сергеем, но общение получилось на пальцах, да иногда жесты сопровождались более-менее понятными словами: «Багдад», «американцы — плохо» и прочими.

Сигарета догорела, стала обжигать пальцы, а Сергей не знал, куда ее деть. Наконец он показал окурок охраннику, жестом объяснил, что хочет его выбросить за ограду. Тот дал понять, что его можно бросить прямо здесь.

Громов не мог, конечно, определить, насколько серьезны раны водителя. Из книжек только знал да по фильмам, что любое ранение в живот — очень опасное. Еще Сергей настроился, что операция будет длиться не один час и очень удивился, когда спустя часа полтора на улицу вышел врач. Хотя, это легко могло объясняться тем, что водитель умер на операционном столе.

— Мы его перевязали, — сообщил врач, — но пули не смогли извлечь.

Возможно, он просто не хотел брать на себя ответственность, но ведь клятва Гиппократа обязывала его сделать все, возможное, чтобы помочь раненому. Получалось, он ничего сделать не может, а, чтобы помазать рану йодом — для этого не надо заканчивать медицинский институт.

Не учился он в Советском Союзе, подумал Сергей. Получив образование у нас, смог бы извлечь пули даже в полевых условиях, даже если бы у него из медицинских инструментов под рукой был лишь столовый нож, а вместо анестезии — водка или спирт.