В боях за Молдавию. Книга 2

Развесив у теплой еще с обеда печи постиранное белье, Мария Павловна прилегла на часок, а чуть забрезжил дождливый рассвет, поспешно встала и принялась досушивать постиранное под утюгом. Когда семья проснулась, все уже было готово. Попросила детей вести себя потише, чтобы не разбудить партизанок. О том, что вчера вечером пришли партизаны, дети, конечно, догадались сами. К тому же мать и не встревожилась, завидев гостей. Значит, свои… Как только гости поднялись, лесничиха пригласила их прежде всего искупаться. На кухне за печкой стояло приготовленное корыто, а в печке булькал большой чугунный казан горячей воды. Девушки не заставили повторять приглашение. Мылись долго и с наслаждением, не спеша расчесывали волосы и все не могли налюбоваться на домотканые крестьянские рубахи, в которые одела их добрая Мария Павловна.

Вернулся из Ганчешт лесник. Дружелюбно приветствовал Катюшу, познакомился с новенькой. Завтракали все вместе за большим столом: семья молдаванина и две девушки-партизанки, украинка Катюша и русская Лена. Впрочем, если бы прохожий заглянул в окно, то не отличил бы двух партизанок в семье Маника. В молдавских расшитых кофточках, широких юбках и босиком, они казались родными сестрами дочерей лесника.

Ушли девушки из гостеприимной сторожки лишь на следующее утро. Дождь уже прекратился, над лесом голубело обновленное грозой небо, и жаркое солнце ласкало землю. Возвращались в лес довольные, отдохнувшие. Было приятно босыми ногами ступать по мягкой мокрой траве. Вокруг было так хорошо, и не хотелось верить, что где-то совсем рядом затаилась опасность. Идут две подруги, две девушки-крестьянки по тропинке в лес с пестрыми десагами через плечо. А зачем идут, никто не знает. Говорят, после дождя большой урожай на грибы. Наверное, за грибами…

Катюша Юшко еще не раз после этого бывала в приветливой семье лесника, а Лене Новиковой больше не довелось. 5 июля гитлеровцы начали облаву. Отряд «За честь Родины» завязал бой с окружившими партизанское становище карателями. Однако выстоять против численно превосходившего врага было невозможно. Был дан приказ: немедленно уходить врассыпную. Лене удалось проскочить незамеченной сквозь цепь яростно наседавших фашистов и выйти на дорогу, ведущую к Болчанам. Она уже спокойно подходила к селу, когда была остановлена румынским жандармским пикетом. Жандармам показалось подозрительным, что крестьянская девушка, которую они окликнули, что-то невнятно пробормотала в ответ и прибавила шагу. Задержали, заглянули в десагу, а там лежала рация с питанием, код, пара гранат и пистолет. Задержанную немедленно передали гестаповцам.

Через полчаса серый «оппель», поднимая вихри пыли, помчался из Болчан в Кишинев. В машине находились три гестаповца и Лена Новикова.

В кишиневском гестапо поимку радистки расценили как крупную удачу. Теперь, не медля ни минуты, нужно было воспользоваться кодом. Первый допрос радистки, однако, ничего обнадеживающего не дал. Лена наотрез отказалась назвать позывные и волну своего передатчика, без чего код оставался пустой бумажкой.

На первый раз с пленницей обошлись весьма корректно. Заводили разговор даже на отвлеченные темы, но без обиняков намекнули, что, если она будет упорствовать, придется применить меры другие, отнюдь не джентльменского порядка. Ее отвели в камеру и дали час на размышление.

В этот подаренный ей час Лена думала о товарищах. Что с отрядом? С друзьями? После выхода из кольца карателей они, наверное, вновь собрались все в условленном месте. Все, кроме нее. Решили подождать. Минул час, второй, третий… Сколько же прошло времени с момента ее ареста, пыталась сообразить Лена и ужаснулась: не меньше семи часов… Им очень тяжело оставаться без рации, без связи со штабом. И они, конечно, волнуются за ее, Ленину, судьбу… Теперь уже строят догадки: где Лена, что с ней? Пошлют разведчиков в Болчаны и… все узнают. Лене стало нестерпимо жарко. «В плену… в плену… в плену…» Сознание, что это произошло с ней, что это факт, пронизывало все ее существо точно электрическим током, вызывая жгучую боль. «А вдруг они там, в отряде, подумают, что под пытками она не выдержит и предаст их?»

Дверь открылась, ее снова повели на допрос. Лена молчала. Ей приказали раздеться догола. За спиной раздался неприятный скрип. Она обернулась: эсэсовец возился у какого-то деревянного сооружения, чем-то напоминающего столярный станок. Сомнений не было — это для нее. Лена пошатнулась и упала. Грубо подняли, плеснули в лицо водой. И тогда она едва выговорила: «Я согласна…»

Палач покинул комнату. Лена поспешно одевалась. Гестаповский офицер, производивший допрос, позвонил по телефону. Вошел еще один офицер, они о чем-то переговорили и увели Лену вместе с переводчиком по длинному коридору в другое помещение. Лена увидела на столе свою рацию.

У нее дрожали руки, когда она зашифровывала своим кодом составленное гестаповцами донесение. Подавляя волнение, она, наконец, справилась с шифровкой. Немцы проверили. И одобрительно улыбнулись ей.