В борьбе обретёшь ты...Часть 1 (СИ)

Ночь перед Рождеством Драко провёл у постели отца, уткнувшись носом в его холодную ладонь. Заснуть младший Малфой так и не смог, горячо благодаря Мерлина за чудо – он всё-таки остался младшим, а не единственным. Мама сидела рядом, тихонько вздыхала и гладила его по голове.

К утру Драко успел привести мысли в порядок и обрести толику уверенности в завтрашнем дне. Во-первых, ему было твёрдо обещано, что папа выздоровеет. Во-вторых, мама выглядела настолько хорошо, что Драко был готов молиться на лорда Нотта и мистера Бэддока. Ну и в-третьих, что бы там отец ни натворил, он находился под защитой Ковена, а не прятался в Лютном – аврората можно было не опасаться.

Пошатнувшийся было мир вновь обрёл устойчивость, и совершенно неожиданно для себя Драко очутился в весьма любопытном месте. Малфой-мэнор был роскошен, но безлюден, и давным-давно воспринимался им, как место собственного заточения. После Хога наверняка было бы тоскливо в одиночку слоняться по анфиладе залов, торчать в библиотеке, слушать резкие вопли павлинов и считать часы до рождественского приёма, чтобы увидеть парней и Милли.

А в Нотт-мэноре проживала прорва самых разных людей, и все они занимались очень интересными делами – Драко заприметил настоящую кузницу, к речному причалу были пришвартованы две баржи, а за воротами восстанавливался посад.

Драко вспомнил крепость Малфой-мэнора и вздохнул – чистенькая и отреставрированная, она напоминала музей. Зелёная травка живописно прорастала сквозь булыжное мощение внутреннего двора, в донжоне не хватало только бархатных канатов вокруг сохранившихся старинных столов и кресел, а речная пристань со складами превратилась в изящные мостки с ажурной беседкой и деревянной купальней в восточном стиле.

От посада же за стенами не осталось даже воспоминаний. Земляные валы вокруг него давным-давно были срыты, и на месте некогда бойкого городка был разбит регулярный сад – с прямыми аллеями, каскадами фонтанов и причудливо остриженными кустами.

А вот Нотт-мэнор остался настоящей крепостью, и Драко намеревался облазить её вдоль и поперёк. Когда ещё получится безнаказанно исследовать знаменитое логово огненных магов?

Рождественский пир Драко понравился. Утром прямо в главном зале донжона из пахнущих сосновой смолой досок сколотили столы и лавки, женщины снесли скатерти и покрывала со всей крепости, а Маркусов папаша приволок огромную ель и долго ругался, когда выяснилось, что украшать её нечем – в суматохе последних месяцев короб с елочными игрушками где-то затерялся. Леди Флинт стукнула мужа веником, велела не портить светлый праздник сквернословием и принялась трансфигурировать щепки и прочий мусор в ёлочные украшения потрясающей красоты. Драко даже рот приоткрыл – маленькая и невзрачная женщина оказалась настоящей художницей. Каково ей, бедной, уживаться с троллями? Он вызвался помочь развешивать эти дивные игрушки и на час забыл обо всех своих тревогах.

– Это обязательно нужно зарисовать, мэм. Это же настоящее чудо, – твердил он, а леди Флинт краснела от смущения и удовольствия.

– Да полно, милый, это же ерунда, – сказала она, – только раз в год и пригождается. Моя семья ювелирную лавку до войны держала, вот и помню всякое.

Она вздохнула, смахнула слёзы и принялась распекать домовиков, бестолково расставивших столы.

Пир открыл лорд Нотт, он был весел и немногословен – поздравил всех с Рождеством, поблагодарил за помощь в восстановлении мэнора и пообещал свою защиту каждому, кто пожелает укрыться в мэноре, «если опять случится какая заваруха». По всему выходило, что древняя крепость действительно готовилась к осаде, но Драко не хотелось пока об этом думать.

Столы ломились от угощений, музыка играла беспрерывно, все сидели вперемешку – бойцы и арендаторы, мастера и работники. Потом начались танцы, и Драко с изумлённым восхищением смотрел на маму. Оживлённая, разрумянившаяся, она весело хохотала, когда лорд Нотт кружил её в кадрили. Затем был потрясающий по красоте фейерверк, а Драко восторгался не столько огненными цветами в ночном небе, сколько невероятной магической мощью маминого возлюбленного.

В конце концов, из толпы его выдернул Теодор, продемонстрировал корзину с бутылкой вина и чем-то съестным и махнул рукой в сторону одной из башен. Драко подумал и согласно кивнул – поговорить стоило.

Красное вино, кислое и терпкое одновременно, Драко не понравилось. Зато сразу стало понятно, почему папа подолгу цедил каждый глоток – выпить такую пакость залпом и впрямь было непросто. Нотт тоже морщился и бурчал, что умнее было попросту набрать из бочки эля: «Только ты же у нас, Малфой, весь из себя утончённый». Драко снисходительно усмехался, кивал и терпеливо глотал гадкую кислятину – невесть откуда взявшаяся утончённость, будь она неладна, ко многому обязывала.

Они таки добили эту бутылку, обильно заедая её мясом и пирогами, благо, Тео не поленился наполнить корзину закусками до верха.

– Завтра вечером Паркинсон явится с семьёй, – пробурчал непривычно мрачный Теодор наконец. – Папаня велел не возникать и улыбаться. Жду, блядь, не дождусь.