В чём дело, Полли?

— Великолепная фантазия, Лексон, — широко улыбнулась она. — Тебе стоит развивать творческие способности. Ну, отдыхай, завтра тебе потребуются силы. Доброй ночи.

Выйдя из комнаты, Диана почувствовала себя дурно. Несмотря на свои тридцать три, крепким здоровьем похвастаться она не могла. То сердце прихватит, то колени заноют, то голова закружится. И спалось ей здесь из ряда вон плохо. А теперь ещё и старые шрамы были готовы заныть с новой силой. Да уж какие там шрамы? Кровоточащий разрез, из которого выдернули сердце. Такое никогда не рубцуется.

— Диана, у вас всё хорошо? — Из глубины коридора неожиданно появился Надд.

— Разумеется. Укладывала Лексона спать, — не дрогнув голосом, ответила та. — А в чём дело?

— По-моему, у вас ручьём бегут слёзы.

— Всё хорошо, благодарю.

— Вы хорошо спите?

— К чему вы клоните, мистер Надд?

— Простите за такой вопрос, право. Лексону всё лето снились кошмары, пока не освоился. Со мной когда-то было так же. Вот я и…

— Нет-нет, ничего такого. Доброй ночи.

— Доброй ночи.

Диана прошла дальше и растворилась в коридоре левого крыла. Надд проводил женщину взглядом, завидуя её молодости и твёрдой походке.

— Это ненадолго, миссис Беккер. Увы…

Тот, кто…

Если вдруг проснусь среди ночи, больше заснуть не могу. Раньше мог. Разучился. Поэтому точно знаю, что до утра не сомкну глаз. Теперь она спит, а я сижу без сил под дверью её спальни и злюсь. Прожигающая тревога пронзила мой сон, потому я здесь. Говорят, лунатиков нельзя будить, но тот, кто это говорит, не знает, что такое настоящий ночной кошмар. Она ходила во сне, я не мог не вмешаться. Только не сегодня — в эту ночь мы здесь вдвоём.

В голове пульсирует. Мысли скользкие и тягучие, как сгустки крови. Теперь мигрени несколько дней будут есть меня заживо. Да будь ты трижды прок… Нет, нельзя так. Я ведь тоже там, на краю того обрыва, по которому она так неаккуратно ходит. И мне жаль, что это именно я столкну её туда. Жаль, правда…

Я поднялся на ноги. Во рту всё ещё чувствуется привкус ежевичного вина. И походка моя шаткая и неуверенная. Я всё ещё мертвецки пьян. Видишь, что бывает, когда я проявляю слабость?! Ничего, стены поддержат, они проводят меня до спальни…

Ты ведь знаешь, что иногда, когда человеку некуда идти, он идёт к своей гибели? Ты знаешь.

Но не помнишь.

Это я понял на озере.

Жаль…

Глава 5. Дурной знак?

— Господи, Нэнси, шесть утра! Я должен быть в постели с женой ещё два часа!

— Перестань, я вообще-то после ночного дежурства. Куда я поставила этот чёртов кофе?

— Давай ближе к делу, у меня на выходные большие планы, знаешь же.

— Поэтому и вызвала так рано. Купер доложил, что наша беглянка нашлась.

— Да ну? И где же она?

— В клинике. Её нашли в парке, она чуть не утонула в пруду.

— Чёрт, как она там оказалась?

— Это тебе и нужно выяснить. Разузнай всё как следует, поговори с врачами, с опекуном.

— А социальная служба у нас за что деньги получает?

— Заткнись, у меня это дело уже в кишках сидит. Не хочу больше ничего слышать ни о ней, ни о её чокнутой бабуле! Холодно же уже… Как её, чёрт побери, угораздило…

— Блин, я как-то отдыхал в Неваде, на озере Тахо, так там утопленники крайне редко всплывают, вода там слишком холодная, что ли… Прикинь?

— Вот к чему ты сейчас это?

— Ребёнок не может оказаться в такой ситуации просто так. Там что-то нечисто. Пойду поговорю с ней…

— Ох, ну давай, будущий папочка, а у меня ещё куча дел…

Я с трудом заставила себя подняться с постели и доползти до ванной. Чувствовала себя как человек, который разваливается на части. Приходилось то и дело оглядываться и смотреть, не отвалился ли от меня какой-нибудь кусок.

Я так и не поняла, что же произошло со мной ночью. Приступ лунатизма? Наваждение? Или видение, которое предназначалось не мне? Ни один вариант не лучше другого. Ясно одно: я ходила во сне и даже подумать не могла, что всё не по-настоящему. Наверное, меня разбудил Мишель, который вышел на лестницу, услышав мой крик. Он что-то спрашивал, а потом проводил до комнаты…