В дебрях Маньчжурии

Голоса зверей стали ослабевать, и слышалось только отрывистое взвизгивание и мяуканье. Хищники приближались, я это чувствовал инстинктивно, не отдавая себе отчета. В тишине тайги ясно слышно было движение зверей. Они шли к реке, выше по течению того места, где я лежал, скрытый за камнями. Кабан находился ниже меня, так что я очутился между ним и хищниками. Я быстро переменил позицию и повернулся лицом к тому месту, откуда, по моему предположению, должны были выйти звери на реку. Я не ошибся. Шагах в 200-х от меня, из темной чащи прибрежных зарослей вышел на лед реки тигр. Вслед за ним вышли оттуда же еще два хищника и направились поперек через реку, ясно обрисовываясь темными силуэтами на белой пелене снега. Впереди шла, вероятно, тигрица, а за ней по пятам следовал огромный старый тигр. За ним, шагах в пяти шагал молодой тигр, по величине почти равный тигрице. Посредине реки темнела свежая, еще не замерзшая наледь. Дойдя до нее, тигрица начала поднимать передние лапы, стряхивая с них воду, и остановилась, раздумывая, куда идти. Мочить свои ноги ей не хотелось, она повертывала свою изящную голову во все стороны, выбирая путь. Тем временем оба тигра также подошли к наледи, опустили свои массивные головы вниз и стали лакать воду. Когда тигрица поворачивала голову в мою сторону, глаза ее светились фосфорическим светом. Граница наледи подходила как раз ко мне, и если бы звери решили обойти ее, то направились бы прямо на меня. Я видел колебание тигрицы, она сделала уже несколько шагов в мою сторону. Для меня стало очевидным, что участь моя решена. Я машинально вынул нож и взял его в левую руку, а правой начал наводить винтовку в белое пятно на груди зверя. Но ни мушки, ни прорези прицела я не мог различить. Я чувствовал, как волосы на голове у меня поднимаются, и мороз ужаса и отчаяния сковывает мои члены. Приближался катастрофический момент, и я ждал его наступления, решив дорого продать свою жизнь. Я намеревался стрелять по зверям, пока хватит патронов в магазине винтовки, а затем пустить в дело нож. Но я знал, конечно, что эта борьба с негодными средствами и видел уже в фигурах приближающихся зверей неизбежную смерть. Тигрица шла впереди, за ней оба тигра. Шли они медленно, мурлыча себе под нос и мяукая; упругие, пушистые хвосты их все время были в движении, и концы их извивались, как змеи. Я решил подпустить их на близкую дистанцию, для более верного выстрела и начал уже нажимать указательным пальцем на спусковой крючок винтовки, целясь приблизительно в грудь тигрицы. Но вдруг тигрица остановилась, повернулась ко мне правым боком и, без малейшего напряжения мускулов, сделала гигантский прыжок через наледь и пошла тем же медленным шагом через речку, направляясь в заросли левого берега. Оба тигра, дойдя до места прыжка своей повелительницы, перепрыгнули также легко через наледь и зашагали ей вслед. Звери не дошли до моей засады шагов 80, и я ясно мог различить, при ярком свете луны, их могучие, красивые фигуры, испещренные по красно-бурому меху черными полосами. Тигрица, казалось, не обращала никакого внимания на своих кавалеров и шла совершенно спокойно, оглядываясь по сторонам. Оба самца не выказывали такого спокойствия, и все движения их обнаруживали волнение и нервность; по временам они громко ворчали, скаля зубы и фыркая. Я был поражен таким неожиданным поворотом дела и не верил еще своим глазам. Через несколько секунд все три хищника скрылись в зарослях противоположного берега. Долго еще слышно было их движение по тайге; наконец наступила прежняя невозмутимая тишина, и только тогда я начал приходить в себя и обсуждать хладнокровно все случившееся. Я чувствовал себя легко и свободно и сознавал свое спасение от неминуемой гибели. Но, что всего оригинальнее, когда опасность миновала, я упрекнул себя в нерешительности и малодушии, и сожаление закралось в самосознание. Я старался убедить себя в том, что мое обязанность была, как охотника, стрелять по зверям, не предрешая всех последствий. Такова психология человека и охотника: сплошь да рядом они противоречат друг другу, обнаруживая сложную и неразгаданную структуру так называемой души человеческой.