В дебрях Маньчжурии

Уменье ориентироваться, воспользоваться совокупностью данных, по которым человек может довольно точно определить свое место относительно стран света и окружающих предметов, в высшей степени важно не только для охотников и путешественников, но и для всех любителей природы, совершающих экскурсии, прогулки и поездки в лес, в горы и в степные пространства, лишенные населенных пунктов и путей сообщения. Существуют различные способы ориентирования, более или менее надежные, с которыми знакомят нас многие популярные руководства, поэтому говорить об этом здесь не будем. Моя цель – познакомить читателей со всеми печальными последствиями от неумения ориентироваться, и описать картину кошмарных переживаний заблудившегося человека.

Тайга Маньчжурии, в особенности в горно-лесном восточном ее районе, по своему характеру и обширности занимаемых ею площадей, напоминает девственные, неисходные сельвасы Южной Америки, со всеми опасностями диких, первобытных стран. Кто не умеет ориентироваться, не имеет практики и достаточного опыта в странствованиях по лесам и пустыням, тот почти наверное заблудится и погибнет, утонув в этом обширном зеленом океане, не имея никакой возможности выбраться из лабиринта тайги.

В полосе отчуждения Китайско-Восточной железной дороги известны многочисленные случаи гибели русских охотников, заблудившихся в диких горах и лесах. Только счастливый случай может спасти потерявшегося человека и вывести его из недр тайги к населенному пункту, или к линии ж/д. Зимою дело обстоит хуже, т. к. заблудившийся легко может замерзнуть, даже в непосредственной близости от дорог и людских поселений.

Случай, о котором буду говорить ниже, имел место на ст. Вей-шахэ.

В начале сентября месяца ко мне приехал из Харбина на охоту некто К., молодой человек лет двадцати, здоровый и сильный на вид и довольно выносливый, он производил хорошее впечатление. На охоте по зверю он был впервые, хотя и охотился раньше на фазанов и уток вокруг Харбина и Ажехэ.

Погода была ясная и теплая.

Мы вышли с ним на рассвете 2 сентября, с 17 версты ветки Вейшахэ, к югу, направляясь к Тигровой горе и, дойдя до ее подножья, разошлись в стороны, с целью окружить эту гору и сойтись у южного склона.

В те времена там стояли нетронутые еще вековые кедровники, полные разнообразного зверя. Выйдя к полудню того дня к южному склону горы и убив там самца изюбря, я ожидал своего товарища до позднего вечера, как было условлено.

Но его не было. На мои сигнальные выстрелы никто не отвечал Тайга безмолвствовала, как могила.

Наступила темная таежная ночь; которую я провел у костра, в ожидании прихода К.

Но он не пришел и на следующее утро. Оставив выпотрошенного изюбря на месте и прикрыв его еловыми лапами, я двинулся к северо-востоку, и, по долине Хамихеры, к 4 часам дня был уже на ст. Яблоня, откуда поездом вернулся на Вейшахэ, в надежде найти там моего молодого компаньона. Но его не было ни на станции, ни на 17 версте ветки.

Дело плохо. Взяв с собой с 17 версты двух русских охотников и китайцев с двумя лошадьми, на следующий день, т. е. 4 сентября, я отправился к Тигровой горе, к убитому накануне изюбрю. К нашему удивлению, от изюбря осталась только незначительная часть, т. е. голова с рогами и кости ног, все остальное было съедено тиграми.

Судя по следам, здесь похозяйничала тигрица с двумя тигрятами. Семейка эта спустилась с горы, наелась досыта и опять ушла к себе, в каменные трущобы. Китайцы, увидя следы тигров, в панике бежали, угнав лошадей на 17 версту ветки. Мы же с двумя охотниками бродили целый день по тайге, стреляли в воздух, в поисках пропавшего охотника и, к вечеру того же дня, вернулись на 17 версту ни с чем. Тайга также была безмолвна и только далекое горное эхо отвечало на наши сигнальные выстрелы.

Я стал сомневаться в благополучном исходе этой истории и дал в Харбин телеграмму родителям о пропаже сына. Явилось подозрение, что его забрали хунхузы, но у меня лично составилось убеждение, что молодой охотник сделался жертвою тигров, которых в той местности было много.

Так, в томительном и почти безнадежном ожидании, прошло еще пять дней и только 10 сентября мой товарищ по охоте отыскался. Его вывел из тайги зверолов, случайно встретивший К. верстах в 80-ти к югу от Имяньпо, в полусознательном, невменяемом состоянии.

Впоследствии, через год, когда молодой человек вполне оправился и пришел в себя, он мне прислал из Москвы заметки, где описывал свои воспоминания этого случая и свои переживания, насколько он мог воспроизвести их в своей памяти, после продолжительного и тяжелого нервного расстройства.