В дебрях Маньчжурии

Я был серьезно болен нервным расстройством, и был увезен в Москву, где находился в психиатрической лечебнице. Только теперь, по прошествии года, я вполне оправился и могу считать себя нормальным человеком, но вся психика моя резко изменилась и я чувствую свое духовное перерождение….»

Вот что писал мне из Москвы молодой охотник, легкомысленно углубившийся в тайгу, не имея элементарных сведений ориентировки, но слишком большой запас самоуверенности.

Прошло много лет с тех пор и многое изменилось. А старая, дремучая тайга все также шумит и поет свою дикую песню, не выдавая никому своих тайн, погребенных в глубине ее зеленых дебрей.

Ночное приключение

Тайга подернулась зеленоватым налетом ранней весны. Молодая листва и набухшие почки наполняли воздух пряным опьяняющим ароматом. Пробуждающаяся жизнь кипела в каждом атоме животного и растительного мира. Казалось, что земля, под горячими лучами весеннего солнца, дышит полной грудью, после долгого мертвящего сна суровой зимы.

Хоры разнообразных птиц наполняли воздух своим неумолчным гомоном. Это был гимн любви, в нем слышалась жажда жизни и могучий призыв творческих сил великой бессмертной природы. На солнопеках, в дубняках южных склонов гор раздавались громкие голоса фазанов, им вторили тетерева, бормотавшие свои песни по лесным полянам, а юркие пестрые рябчики призывали самок характерным тонким свистом.

Солнце пряталось уже за лесистые кряжи высокого Тайпинлина, когда я, отягощенный добычей, спускался с хребта в глубокую падь, где и решил, заночевать у костра.

Все тело мое ломило от трудной, продолжительной ходьбы по горам и требовало покоя.

Разложив костер и вскипятив в котелке чай, я кейфовал и наслаждался отдыхом, прислушиваясь к звукам чудной весенней ночи. Но недолго пришлось мне нежиться у веселого огонька. Темная таежная ночь была коварна и полна смертельных опасностей.

Внезапно раздался сухой винтовочный выстрел и пуля, жужжа и посвистывая пролетела над моей головой. В мозгу моем как молния, блеснула мысль о спасении и я, быстро захватив все свои манатки под мышку, юркнул в темноту обступивших меня кустов. В это время раздался второй выстрел и пуля ударила в костер, разбросав угли и головешки, подняв столб трескучих искр. Третья пуля также угодила в костер, но я, находясь уже вне обстрела, быстро подвигался по кустам, карабкаясь в гору и стараясь не производить ни малейшего шума.

Вскоре я стоял на гребне каменистого хребта, откуда виден был мерцающий огонек моего костра. Я знал, что люди, стрелявшие меня, выйдут к костру, и не ошибся. Не прошло и десяти минут, как на красноватом фоне костра появились темные фигуры вооруженных людей. Винтовки у них были наготове в руках. Подойдя вплотную к костру, они начали тщательно исследовать землю вокруг него, ища мои следы. Убедившись, что у костра был всего один человек, они успокоились и расположились вокруг него. Сверху мне было хорошо видно все, и я мог наблюдать за всеми их движениями.

Это были хунхузы, но не «настоящие», т. е., не организованные, а так-называемые «бродяги», т. е. попросту говоря, мелкие воры и грабители. Настоящие хунхузы никогда не тронут одинокого охотника. Поэтому я считал себя счастливым, что избежал большой опасности. Бродяг было восемь человек и будь у меня винтовка, я мог бы легко перестрелять половину, но, к сожалению, со мною был дробовик, а расстояние до костра равнялось 600 шагам!

Посидев немного на перевале хребта, я перекинул через плечо связку битых фазанов и тетеревов, пустился в дальнейший путь, намереваясь к рассвету дойти до зимовья, где оставались мои товарищи по охоте.

Движение по зарослям тайги в темную ночь затруднительно. Камни, бурелом, чаща густого подлеска, перепутанная лианами и виноградом, преграждают путь. Колючки и сухие ветки рвут одежду и угрожают целости глаз.

До зимовья, расположенного в одном из распадков верховьев Сяо-Суйфуна, было не более десяти километров, но только к рассвету я добрался до него, весь изодранный и исцарапанный.

Битая птица, так надавила мне плечи, что к ним нельзя было притронуться и черный кровоподтек долго еще напоминал мне об этой охоте.

Бобошин, узнав какой опасности я подвергался, решил примерно наказать хунхузов и расправиться с ними по таежному.

«Око за око и зуб за зуб!» – объявили мои компаньоны и наскоро собравшись поспешили по следам хунхузов, руководствуясь моими указаниями.

Хунхузы всегда ходят по тропам и никогда не передвигаются целиной, поэтому охотникам не трудно было найти их следы и преследовать их по пятам.

Моими компаньонами по охоте были известные здесь промышленники, Бобошин и Кулешев, с которыми я не раз добывал зверя и птицу.

Солнце высоко стояло в небе, когда я с винтовкой за плечами снова покинул уютное наше зимовье и направился на солнопеки соседнего хребта, с целью добыть косулятины, т. к. запасы мяса у нас к тому времени истощились.