В дельте Лены

Тем не менее они подошли, я пообещал больше их не бить, а затем узнал, что жители деревни стащили рыбу с наших саней и вернули её в свои амбары, потому что, как они объяснили, я забрал всю рыбу в деревне, а в этой местности сейчас был голод, восемьдесят их собак уже умерли, и что, если бы я унёс рыбу, умерли бы женщины и дети – они показали это втянув животы и сделав впалые щеки. Что мне оставалось делать? – только проглотить своё недовольство и вернуться назад…

Мы отправились обратно в сильную снежный шторм, который, к счастью, дул с востока, нам в спину. Собаки уже ослабели от голода, хотя не ели всего три дня, но, как я уже упоминал ранее, туземцы не ездят на собачьих упряжках, по возможности, два дня подряд. Так образом, мы продвигались с черепашьей скоростью, и только к ночи достигли Северного Булуна, потратив на путешествие девять часов, в то время как путь «туда» мы проделали за шесть. Я удивлялся количеству проток, которые мы пересекли, направляясь из Верхнего Булуна в Белёх, потому что на моей карте (копия карты Петермана, безусловно, самой точной из известных на момент нашей экспедиции) были нанесены только три основных рукава Лены. Поэтому на обратном пути я пересчитал протоки, спрашивая Иннокентия название каждого ручья, который нам встретился. Мы пересекли тринадцать проток, некоторые из которых были такими же широкими, хотя, возможно, и не такими глубокими, как главная протока, вдоль которой шёл Делонг, так что можно представить, какую «ценность» представляли для нас наши карты, на которых на пространстве в сорок миль были указаны всего два ручья. Находясь в Белёхе и по дороге к океану, я подробно расспрашивал туземцев о местонахождении Сагастыра[75], но они ничего не знали о таком месте. Однако они рассказали мне о Барчахе[76] и многих старых хижинах в районе Баркина, но сказали, что в последнем месте уже много лет никто не живёт. А в том, что Сагастыра не существует, они были убеждены. Я был так скрупулёзен в установлении этого факта, потому что Ниндеманн сообщил мне, что, когда они похоронили Эриксена, они видели сигнальный знак, который, по мнению Делонга, был «Signalthorp», отмеченным на карте Петерманна. Но туземцы взяли на себя труд показать мне дюжину или более своих сигнальных знаков, которые они устанавливают для ориентирования на местности, особенно в полярную ночь или во время метели. Путешествуя, они останавливаются у каждого такого знака, осматривают его и при необходимости устанавливают новый знак или поправляют упавший. Треугольный знак состоит из двух коротких палок, поддерживающих более длинную, которая либо указывает на какою-нибудь из сторон света, либо на конкретную хижину или деревню. На этих указателях вырезаны специальные метки, значение которых понимают все туземцы, и однажды я видел, как они, заблудившись в метель, казалось, бесцельно ездили по кругу, пока не нашли знак, и тогда, начав с него и ориентируясь по направлению ветра и снежным застругам, успешно добрались до места назначения.

Вся деревня была свидетелем нашего унылого возвращения. Жители помогли нам перенести содержимое склада в хижину Константина, и я отложил всё, что представляло какую-либо ценность для экспедиции или правительства, и отдал всё, что осталось – множество старых спальных мешков и одежды, железную печку, а также верёвки и парусину – Константину и Иннокентию в качестве частичной оплаты за их услуги. Среди вещей, которые я отобрал, чтобы взять с собой в Булун, была жестяная коробка ёмкостью около кубического фута, наполненная образцами горных пород, мхов и тому подобным с острова Беннетта. Я аккуратно отставил её в сторону и увидел, как туземцы сначала заглянули в коробку, затем перебрали её содержимое, и после некоторого обсуждения разразились, наконец, громким хохотом над идиотизмом человека, который, находясь на грани голодной смерти, намеревался отправиться в долгий путь с грузом бесполезных камней. Я отчётливо слышал их насмешливые комментарии по поводу камней и мха, а Константин чтобы убедиться, что он правильно меня понял, ещё раз спросил, действительно ли я собираюсь везти их в Булун, и после моего утвердительного ответа с досадой бросил коробку в кучу вещей с выражением крайнего недовольства и предупредил меня, что собаки и сани столько наверняка не вынесут.