В доме музыка жила. Дмитрий Шостакович, Сергей Прокофьев, Святослав Рихтер

Светлов всегда писал стихи на животрепещущие темы. А остались они навечно. При жизни Светлова держали как-то в тени, в то же время прославляя поэтов, которые не оставили по себе и следа. Какая-то закономерность, идущая с давних времен, наводит меня на мысль, что кажущееся современникам “ненормальным” оказывается впоследствии тем, что остается, в отличие от создаваемого людьми, живущими по всем правилам, навязанным им обществом.

Помню первую встречу с Сергеем Михалковым. Это было еще раньше, году в 1928–1929-м.

Иду я по улице Горького, и вдруг раздается за моей спиной голос: “Хотите написать музыку на мое новое стихотворение, только оно о клопах”. У меня не хватило ни юмора, ни понимания. Я не поверила, что он говорит серьезно, а это было на самом деле. Меня даже оскорбило такое предложение: музыка, священная музыка, и вдруг клопы. Михалков уже тогда писал басни.

Впоследствии, немного ближе познакомившись с семьей Михалкова, с Н. П. Кончаловской, я стала больше понимать стиль их жизни. Как-то я позвонила Наташе Кончаловской (еще до войны мама написала несколько детских песен на ее стихи и переводы из английской поэзии. Их первыми исполнительницами были Наталья Дмитриевна Шпиллер и Наталья Петровна Рождественская. – В.Ч.) и попросила помочь мне достать билет на “Особое задание” Михалкова в Детский театр. Ответ был совершенно неожиданным: “Я, конечно, могу достать билеты, но зачем они вам?” Я долго не могла прийти в себя от такой свободы высказывания, вызванного, очевидно, большой уверенностью в себе, в своей защищенности.

Помню и другие встречи: например, с Иосифом Уткиным. Помню, как поразила меня его элегантность, в то время как мы все были одеты бог знает как. И как это ни казалось странным в то время, его элегантность, даже шик, сочетались с чудесными, наполненными искренним чувством патриотизма, лирики и юмора стихами. Благодаря знакомству и дружбе с Левой Книппером мне довелось бывать в обществе Ольги Леонардовны Книппер-Чеховой, ибо Лева был ее племянником и жил в ее квартире на Гоголевском бульваре.

Помню длинный стол, уставленный изысканными яствами, а в торце стола сидела величественная и довольно сердитая Ольга Леонардовна. Около нее весь вечер почему-то стоял Н. Волков. Остальные сидели. Однажды вечером там были Шебалин, Качалов, Мясковский. Книппер и Качалов сидели друг против друга. Так как я сидела рядом с Левой Книппером, то вдруг услышала, как они после некоторого количества выпитого сговорились и начали громко ругаться бранными словами, но с невозмутимыми и приветливыми лицами. Эксперимент им совершенно удался, так как никто из гостей этого не заметил. Они были страшно довольны.

Летом Ольга Леонардовна разрешила во время своего отсутствия провести две-три недели в ее домике в Гурзуфе.

Удивительно уютный уголок на берегу моря со “своей” бухточкой, защищенной со всех сторон скалами, и прямо в скале маленький домишко, почти игрушечная терраска – райский уголок.

Л. Книппер и мой муж Н. Чемберджи решили пойти на Яйлу и дали мне задание: за время их отсутствия научиться плавать. Видимо, после того, как я чуть не утонула в Клязьме.

Дав мне указания, как этого добиваться, они с сумками за плечами ушли. Кстати, Лева Книппер был отличным альпинистом.

Со следующего дня я приступила к выполнению задания, уходила в море до того места, где вода доходила до плечей, и бросалась в воду, стараясь удержаться на поверхности. И вдруг перед их приходом мне стало стыдно, я взяла и кинулась в воду с головой, подумав, что не умру же я, когда подо мной дно. И о чудо! Я почувствовала тот момент, когда поплыла. Честно скажу, это было огромной радостью для меня. После этого я в течение нескольких часов тренировалась и смогла не ударить в грязь лицом к возвращению из похода Левы и Коли.

Я пишу об этом потому, что в то лето мое достижение показалось мне очень важным и интересным. А для Левы и Коли оно было предметом легкого подтрунивания. Во всяком случае, уезжая из Гурзуфа, я была преисполнена уважения к самой себе. Представляю, какое удовлетворение должны чувствовать спортсмены, преодолевающие разного рода трудности.

Но почему-то иногда спортсмены хотят сочинять музыку, а композиторам так хочется стать умельцами в спорте.

Теперь эти вторые увлечения называют “хобби”. Я знаю композитора Эллера, который делает изумительные художественные трости. Балетмейстер Юрий Жданов автор прекрасных любительских фильмов, не говоря уже о его фотографиях. Святослав Рихтер рисует.

Если позволено сказать о себе, то, когда я еще не была так больна, я любила отвлечься от музыки, любила готовить и очень любила покупать, покупала много чепухи, но самый процесс приобретения каких-то чашек, свечей, настольных ламп доставлял мне огромное удовольствие. Когда мы уезжали из Польши, один польский композитор пришел к нам в вагон и спросил: “Где можно увидеть Зару Левину?” Ему кто-то ответил: “Идите по вагону, где увидите много ламп, там и Зара Левина”.