В доме музыка жила. Дмитрий Шостакович, Сергей Прокофьев, Святослав Рихтер

Вдруг стало известно, что в Рузу приезжает какой-то французский композитор, и все просто онемели от ужаса, потому что решительно некому было говорить с французом по-французски, да и вообще никто никогда живого француза не видел. И тут поползли слухи, что Номочка будто бы знает французский язык. Никто, конечно, этому не верил, но время шло, приезд композитора неумолимо приближался, и по обрывочным репликам, которые мы ловили, становилось все более ясно, что Номочка действительно знает французский язык. И вот приехал композитор. Дальше прошу вообразить такую сцену: по главной аллее прогуливается Номочка с композитором, а все остальные следят за ними из кустов, окаймляющих центральную аллею, и от изумления не могут вымолвить ни слова. Я, конечно, тоже была в их числе. Вспоминаю этот эпизод как один из самых удивительных в моей жизни. Говорит по-французски! При этом с французом. Француз живой. Теперь, конечно, этого чувства потрясения нельзя представить. Многие говорят на нескольких европейских языках, причем молодые лучше нас; французы перестали быть диковинкой, так же как и прочие представители Запада. Но тогда! Под низко опущенным железным занавесом. При жизни Сталина. Номочка к тому же была совершенно очаровательным созданием, с лицом как с камеи, пушком над верхней губкой, красиво и скромно убранными черными волнистыми волосами, изящно одетая. Хрущев правильно говорил о личных контактах, так же как Горбачев о «человеческом факторе». Думаю, французский композитор вынес из своей поездки в Рузу самое благоприятное впечатление о советских гражданах, так как в собеседницы ему Бог послал не косноязычную безграмотную переводчицу из КГБ, а интеллигентную, широко образованную, очаровательную девушку. Таких и во Франции поискать надо. Когда я была девочкой, Номочка привечала меня, но потом наши дороги разошлись ввиду разницы в возрасте, но если я не ошибаюсь, то встретила ее имя среди специалистов по языкам северной Европы.

Таким событием было в те времена знание иностранного языка.

Очень захотелось рассказать то ли анекдотическую, то ли реальную историю в честь Николая Петровича Ракова, который обожал ее рассказывать и, закончив, разражался всегда эдаким свойственным ему дьявольским смехом, басистым раздельным ха-ха-ха-ха. История заключалась в том, что однажды он то ли тонул, то ли просто купался и решил подшутить. В любом случае, он был обнажен и находился на противоположном «композиторскому» берегу реки. В это время в лодке плыли мимо Номочка с мамой. Ну, сказать про Номочку, что она была целомудренно воспитана мамой, – это ничего не сказать. Номочка была воплощением целомудрия. И вот, несмотря на душераздирающие крики Николая Петровича: «Помогите! Помогите! Тонууу!» – мама и дочка, плывшие в лодке, будто бы отвернулись и проплыли мимо. Чтобы не увидеть обнаженного мужчину. Что-то, наверное, послужило основанием для этой истории; в разных редакциях Н.П. рассказывал ее постоянно.

С Городинским и шарадами была связана еще одна история в Рузе. Одно время все так увлеклись шарадами, что перед столовой в ожидании ужина играли буквально пол-Рузы на пол-Рузы. С переодеваниями, костюмами и так далее. И вот уже не помню, какое «ставили» слово, но только в целом надо было показывать похороны Городинского. И вот под импровизированные звуки движется похоронная процессия, Городинский в соответствии с возложенным на него заданием неподвижно лежит в чем-то вроде гроба. Все увлеченно играют эту сцену, произносят надгробные речи, видимо, настолько реалистически, что в какой-то момент Виктор Маркович вдруг страшно обижается, расстраивается, выскакивает из гроба и убегает. Тут, помню, всем стало не по себе, и шарады такого вселенского масштаба на этом закончились. В общерузской версии они больше не возобновлялись.

Хотя, как я помню себя уже замужем, мы играли по вечерам с Алисой Туликовой, Наташей Хренниковой, Аней Дмитриевой и другими уже у себя по домам.

Жизнь шла, все становились мамами, папами, взрослыми, играли уже только в своем узком кругу, и когда однажды веселой взрослой компанией мы ни с того ни с сего стали играть на бильярде в «гоб – доб», безобиднейшую, как известно, игру, заглянувшая туда композитор Людмила Л., видимо, расценив наши действия в силу своего разумения, побежала к директору и сказала, что дочери Зары Левиной и Серафима Туликова с компанией занимаются развратом прямо на зеленом сукне. Она вообще почему-то нас ненавидела.