Въ двнадцатомъ часу

Чмъ боле Свенъ углублялся въ мрачныя предположенія насчетъ всего относящагося до Корнеліи, тмъ усердне наблюдалъ онъ въ бинокль за дачею, какъ это было въ первые дни, и все также безуспшно. Дверь на терасу уже не отворялась можетъ быть оттого, что дождь не переставалъ лить почти безпрерывно съ той несчастной достопамятной ночи. И когда бдный страдалецъ переносилъ свой взоръ съ вершинъ деревьевъ, потрясаемыхъ дождемъ и втромъ, на дачу, безмолвную какъ могила, тогда ужасомъ его охватывало предполаженіе, что Корнелія удетъ не простившись съ ним, а можетъ быть ужъ и ухала, и онъ никогда уже не увидитъ ее. Тогда нападала на него тоска, доводившая его почти до сумасшествія.

Глава тринадцатая.

Въ это время госпожа Шмицъ усердно ухаживала за своимъ молодымъ жильцомъ, страдальцемъ, больнымъ душою и тломъ, и оказывала ему много великихъ услугъ, которыхъ онъ хотя никакъ не признавалъ, но именно поэтому сама маленькая хозяйка тмъ выше ихъ и цнила. Одаренная чудесной врожденной ей догадливостью, значительно увеличенною прежнею практикой, когда страсти ея постителей принимались въ разсчетъ, и отчасти потому и доставлявшей ей выгодныя спекуляціи, госпожа Шмицъ давно уже вывдала тайну, что душевное состояніе Свена не настолько спокойно, насколько это было желательно для ея личныхъ интересовъ.

Госпожа Шмицъ имла инстинктивное отвращеніе отъ меланхоліи, вроятно, потому что она часто видала ее въ связи съ неспособностью уплачивать представленные векселя, и еще потому, что при настоящей практик, въ качеств домовладлицы и содержательницы щегольскихъ меблированныхъ квартиръ для одинокихъ и семейныхъ жильцовъ, она узнала на опыт, что большая часть жалобъ на неисправную прислугу, на жидкій кофе, на угаръ, дурно запирающіяся окна, музыкальныхъ сосдей, на шумъ уличный и прочія тому подобныя жалобы происходить отъ меланхолическихъ жильцовъ. Правда, до-сихъ-поръ отъ Свена не слыхать было никакихъ жалобъ; въ глазахъ госпожи Шмицъ онъ былъ образцовымъ жильцомъ, по истин великолпнымъ экземпляромъ холостого жильца; но — госпожа Шмицъ хорошо это знала — съ меланхолическими жильцами далеко не уйдешь. Они могутъ застрлиться — подобный случай дйствительно произошелъ въ ея дом по милости англичанина, зараженнаго сплиномъ; они могутъ за ночь надуматься и вообразить, что небо въ этомъ город слишкомъ душитъ ихъ, и на другой же день уложить вещи — да и поминай, какъ звали. Въ качеств женщины и хозяйки меблированныхъ квартиръ, госпожа Щмицъ считала своею обязанностью употребить вс средства, чтобъ вывдать причину задумчивости Свена. Немного прошло времени, какъ хитрая іозяйка открыла эту тайну. Вдь была же причина, почему бинокль всегда находился на столик около его качалки на открытомъ балкон; не трудно было понять, что Свенъ при короткихъ разговорахъ съ нею о хозяйственныхъ длахъ каждый разъ сводилъ разговоръ на извстную даму, и вроятно ему очень нравилось общество извстной дамы, а иначе онъ не сталъ бы проводить цлые вечера день за день въ извстной дач.

Такимъ образомъ Шмицъ узнала гораздо прежде совершавшейся катастрофы, почему драгоцнное спокойствіе мистера Томлинсона, жившаго какъ-разъ подъ квартирою Свена, нарушалось шагами по ковру надъ его головой по цлымъ ночамъ непрерывно взадъ и впередъ. Теперь и сомннію не было мста. Мистеръ Дургамъ утонулъ во время катанья на лодк; Свена, промокшаго насквозь, принесли безъ чувствъ въ квартиру; госпожа Шмицъ напрягала силы своего ума, чтобъ докопаться настоящей сути этой ужасной исторіи; на помощь къ ея проницательности подоспло случайное подслушиваніе у замочной скважины въ дверяхъ Свеновой комнаты, когда друзья вели такіе горячіе разговоры. Шмицъ расхаживала по таинственному убжищу своей гостиной, которая находилась въ нижнемъ этаж, направо отъ подъзда, напротивъ швейцарской, расхаживала и обдумывала, что предпринять въ такомъ затруднительномъ положеніи. Вдь это адская исторія — именно такая же, какъ четыре года тому назадъ, когда Бобъ Уэсли ухаживалъ за красавицей; только тогда исторія не принимала такой убійственный оборотъ, какъ теперь, когда Дургамъ холоденъ и мертвъ лежитъ въ могил.

— Чего бы не далъ баронъ, чтобъ...