Въ двнадцатомъ часу

Фанни — такъ назову я героиню этой истинной исторіи — никогда не знала своего отца. Ея мать, будучи баядеркою, обладала благороднымъ характеромъ, который возмущался противъ недостойнаго обращенія, и предпочитала крайнюю нищету блеску позора. При такой обстановк, гд развратъ общее правило, гд соблазны въ колосальныхъ размрахъ, она сохраняла чистоту. Она была любимая и, за свою красоту, прославленная танцовщица, но никто не имлъ права похвастаться ея благосклонностью. Но тутъ узнала Констанца моего отца, узнала къ своему несчастью. Онъ былъ блестящій, красивый господинъ, искусный во всхъ родахъ обольшенія, особенно въ искусств съ помощью развращеннаго и себялюбиваго сердца притворяться честнйшимъ, прямодушнымъ человкомъ. Казалось, онъ былъ пораженъ красотою Констанцы, восхищенъ ея добродтелью, и съ такимъ искусствомъ облекся личиною восторженнаго, чистосердечнаго поклонника, что для доврчивыхъ глазъ благородной двушки эта личина была непроницаема. Такъ какъ онъ не жилъ въ томъ город, гд Констанца занималась своимъ искусствомъ, но, по его словамъ, жилъ вмст съ отцомъ въ помсть, подъ строгимъ надзоромъ угрюмаго, суроваго старика, то могъ только изрдка, и то украдкой, видться съ своею возлюбленной; слдовательно, въ ихъ отношеніяхъ не было. недостатка въ волшебной таинственности, которая иметъ особенную прелесть для большинства характеровъ, особенно такихъ фантастическихъ, каковъ былъ у Констанцы. Но къ чему распространяться насчетъ развитія ежедневныхъ драмъ? Жестокая развязка слишкомъ скоро нагрянула. Несчастный соперникъ кавалера написалъ безыменное письмо Констанц, въ которомъ предупреждалъ ее отъ сближенія съ человкомъ, который былъ извстный развратникъ, который не можетъ сдержать общанія жениться на ней посл смерти отца, тмъ боле не можетъ, что отецъ его умеръ два мсяца назадъ, а самъ онъ лтъ восемь женатъ на прекраснйшей и достойнйшей женщин, отъ которой иметъ уже троихъ дтей.

Ни одному слову не поврила Констанца. Письмо она показала прекрасному кавалеру и просила его посмяться вмст съ нею надъ презрнными клеветами несчастнаго соперника. Но кавалеръ не смялся — напротивъ, сдлался очень серіозенъ и посл короткаго размышленія сказалъ:

— Хорошо, что дло во-время обнаружилось, потому что рано или поздно истина вышла бы наружу. Все правда, что сообщаетъ теб безыменное письмо, которое непремнно прислано этимъ господиномъ, за что я пущу ему пулю въ лобъ. Но въ сущности что-жъ за бда? Въ нашихъ отношеніяхъ отъ этого перемены не будетъ, кром только того, что ты знаешь теперь, что жениться на теб я никакъ не могу. Ты остаешься тмъ же, чмъ была — моею дорогою любовницей, — а я буду давать теб ежегодно по тысяч или по дв тысячи талеровъ, или даже больше, сколько ты хочешь... усиливалъ онъ свои предложенія по мр того, какъ видлъ, что Констанца съ каждымъ его словомъ становилась блдне.

Констанца ничего не отвчала и молча указала ему на дверь. Въ ея лиц и движеніи было что-то, что требовало повиновенія. Кавалеръ удалился бормоча про-себя, что завтра придетъ, когда дама его сердца будетъ въ лучшемъ расположеніи духа. И точно онъ пришелъ на другой день, но нашелъ квартиру пустою. Констанца въ ту же ночь выхала, никто не зналъ куда, и такъ никто этого никогда не узналъ.

Чрезъ нсколько лтъ посл этого на маленькомъ театр въ Лондон выступила танцовщица, о которой мнніе публики было очень разнорчиво. Одни говорили, что она образецъ трогательной миловидности и увлекательной граціи; другіе увряли, что ея движенія томны, ея пируэты не довольно высоки; одни утверждали, что прекрасне ея не найти женщины въ цломъ мір; другіе же полагали, что конечно она была когда-то красавицей, по что время, болзни и горе произвели сильныя опустошенія въ ея красот. Но какъ бы тамъ ни было, вышло, что балерина имла очень сомнительный успхъ и директоръ безъ церемоніи объявилъ ей, что онъ предоставляетъ ей выборъ вступить въ число кордебалета или искать счастья на другомъ поприщ.

Она ршилась на первое. Лучше другихъ она знала, что ея выполненію недостаетъ настоящей силы, какъ ея красот первой свжести; что болзнь и горе безвозвратно сокрушили красоту, навсегда надломили силу. Она знала, что носитъ смерть въ сердц, и что на подмосткахъ, среди аплодисментовъ и шиканья публики, она дотанцовываетъ танецъ смерти.