В двух битвах

Комбриг Сухиашвили посмотрел на голубое майское небо и без труда отыскал в нем фашистскую «раму». «Рама», переваливаясь с крыла на крыло, кружилась над брызнувшим буйной зеленью лесом, высматривала добычу. Из лесу по ней били зенитки. Хлопья разрывов липли совсем близко, но «рама» как ни в чем не бывало продолжала летать над дорогой.

«Прав, старик, прав, — подумал Сухиашвили. — Переждать бы... но нельзя. Поджимает время. Приказ».

Об этом же подумал и комиссар бригады Николаев, подойдя к бомбовой воронке у поваленного частокола. Воронка была свежей, видно вчерашней. От нее еще пахло порохом, серой и каленым железом. Вокруг валялись исковерканные почерневшие прутья вербы. На поверхности рыжей воды плавали убитые пчелы. А живые... живые все так же дружно гудели в уцелевшей половине усыпанного желтым пухом куста.

В такую пору никому не хотелось умирать. Но смерть шла следом и за людьми и за природой.

Не успели комбриг и комиссар отъехать от деревеньки и трех километров, как в небе послышался рев идущих в пике самолетов, и тут же засвистели бомбы. Комбриг, комиссар, а за ними и шофер кубарем выкатились из машины в кювет. По колонне понеслась команда:

— В укрытие! Воздушная тревога! По самолетам, огонь!

Людей как ветром сдуло с дороги. Полуторки и тягачи покатили в разные стороны. Одна из машин горела. На ней рвались гранаты и патроны.

Комбриг и комиссар лежали рядом, наблюдая за самолетами и посматривая на укрывшуюся в складках местности пехоту, изготавливающуюся к открытию огня по снижающимся пикировщикам. Шофер, увидев самолет, побежал.

— Ложись! — крикнул комбриг. — Ложись, черт тебя шил серым жгутом!

Шофер, повинуясь, упал. Бомбы прогрохотали метрах в тридцати перед ним, не причинив вреда. Это заметил летчик «мессершмитта» и повел самолет на экипаж «эмки».

— Пора уходить, Сергеич, — сказал Сухиашвили. — Этот стервец, пока не добьет, не отвяжется.

— Куда рванем?

— К огромному дереву.

— Правильно. Ствол из пушки не пробить.

Толстая луговая ракита четырежды выручала комбрига комиссара. Но пятый заход «мессершмитта» чуть не стал роковым. Бомба шла настолько точно на дерево, что офицеры до последних секунд не знали, на какой стороне она грохнет. Уходить же от дерева в эти секунды было бесполезно, и они, не сговариваясь, остались на том же месте, только чуть отодвинулись влево. И опять повезло. Бомба разорвалась метрах в восьми-десяти от них; взрывную же волну и осколки приняла на себя ракита.

Самолеты ушли. Бригада продолжала свой путь. Комиссар сел на лошадь, поехал вдоль колонны. Ему хотелось посмотреть порядок на марше. А порядок был не везде одинаков. В одной колонне нет маскировки, в другой не соблюдается дистанция... На привале, возле дома лесника, комиссар собрал накоротке политработников.

— Чем вы заняты на марше? Почему не слышно вашего голоса? Почему в рот набрали воды ваши агитаторы? По самолетам надо вести огонь из всех видов стрелкового оружия. Пример должны показывать коммунисты. А я на марше в отдельных подразделениях не вижу этого примера. Расслабились, раскисли... А может, весна доняла? Соловьи умилили душу?

Что было ответить на эти слова? Прав был комиссар. Ох как прав!

После привала комиссар пересел на вездеход, где была установлена радиостанция.

— Вы почему, Ганкин, висите на подножке? — спросил Николаев начальника радиостанции.

— Здесь мне сподручнее наблюдать за воздухом, товарищ комиссар. Уж очень здорово «мессера» охотятся за нашим братом. Чуть уши поразвесишь, сразу накроют.

— И что же вы делать будете, когда самолеты противника вас настигнут? У вас сетка маскировочная есть?

— Сетки, к сожалению, не имеем. В случае появления самолетов стараемся укрыться.

— Ну, а если нет укрытия поблизости?

— Тогда сами уходим, товарищ комиссар. Гитлеровцы пулеметами прошивают, поэтому мы метров на пятьдесят отбегаем от машины и ложимся.

Больше Андреи не стал задавать вопросов главстаршине и заговорил с шофером... Нервозная команда главстаршины «Воздух!» прервала их. Ганкин спрыгнул на землю, побежал от машины. Шофер, также не спрашивая разрешения, заглушил мотор и дал ходу в другую сторону, да так быстро, что комиссар не успел его даже задержать. Николаев выпрыгнул из машины и осмотрелся. Он ожидал увидать пикирующие самолеты. Но ничего подобного не было. Метрах в ста от места остановки синел небольшой пруд, на берегу которого высились размашистые ракиты. Машину надо было бы поставить туда, под деревья.

Николаев влез в кабину, намереваясь заехать в укрытие. Однако ключа от зажигания не оказалось. Он чертыхнулся и злой выскочил из кабины.

Метрах в трехстах впереди буксовало несколько грузовиков. Они образовали пробку. А самолеты между тем приближались. Теперь уже пришлось уходить в укрытие и комиссару. Время на маскировку радиостанции было упущено.

Вражеские самолеты ударили по машинам длинными пулеметными очередями. Затем девятка развернулась и, сделав два круга, разделилась. Одни обрушили огонь по машинам, а другие застрочили по людям, рассыпанным сбочь дороги.