В глубине осени. Сборник рассказов

Поначалу, правда, Клоков на него плотно насел, повалил и, сидя на Серёгином животе, хотел его придушить. Зрители, скотники, собравшиеся вокруг, уже праздновали победу Клокова. Махали руками: мол, тут всё ясно. Только радовались они рано. Откуда они могли знать, что Тяжин в своё время в спортивном обществе «Динамо» занимался самбо, и тренер Кудрявцев не раз хвалил его и ставил другим в пример за упорную борьбу в партере. Тяжин и не думал сдаваться. Он, лёжа на спине, перехватил обе руки Клокова, ослабил захват на шее, тут же резко вскинул вверх обе ноги, мгновенно обхватил шею противника и мощным рывком прижал Клокова к земле, и теперь уже сам оказался сверху. Этого никто не ожидал. А Тяжин, не давая сопернику опомниться, стал молотить его по голове кулаками. Вскоре Клоков запросил о пощаде – и бой закончился.

Ещё не известно, чем бы всё это повернулось – друзья Клокова могли наброситься на Тяжина в любой момент. Но за дракой наблюдал Иван Стегачёв – забойщик скота, или, как проще говорили, боец. Он сидел на своей телеге, запряжённой гнедым жеребцом – собирался ехать домой – и внимательно следил за ходом борьбы.

Ивана Стегачёва уважали и побаивались. Страшной силы был мужик. С одного удара обоюдоострого клинка валил восьмисоткилограммового быка. Связываться с ним – себе дороже. Наоборот, искали его дружбы. Мясо-то в его руках. Начальство далеко, в конторе, а кто скотину режет? Иван. Он по дружбе и хороший кусок свежатинки подбросит, может, и печёнки, но́ги, там, или голову отдаст. Не только что скотники, но и специалисты среднего звена шли к нему с поклоном.

Стегачёв почувствовал, что ситуация серьёзная, и слез с телеги в тот момент, когда приятели Клокова уже заходили к Тяжину со спины. Он крутым боком встал и заслонил Тяжина от подступающих скотников. Обхватил Серёгу могучей рукой за плечи. С прищуром глянул на жаждущих крови дружков.

– Ну, будя, робяты! Идём, малый, – и он подтолкнул Тяжина в сторону.

Скотники нехотя расступились. Стегачёв с Сергеем быстро вскочили на телегу. Боец тряхнул поводьями, и гнедой, взяв с места, рысью полетел со скотного двора.

Отъехали с километр. Огляделись. Стегачёв съехал на обочину и свернул в посадки, чтобы их не было видно с дороги. Притормозил.

– Тпру-у-у, стои́. А ловко ты его подмял! – улыбаясь желтоватыми ровными зубами, проговорил Иван. – Только смотри, малый, сторожись.

– А что? – Тяжин уже отдышался и пришёл в себя.

– Так, ничего. Клоков-то, может, и отстанет. Только у него ещё два брата имеются, и это такая мразь, я тебе доложу. Могут отомстить.

– Ну и хер с ними!

– Ты, я вижу, смелый. Ладно, – Стегачёв обернулся, порылся в лежащем на телеге ватнике. Достал полиэтиленовую бутылку, наполненную прозрачной жидкостью, и пакет. Вынул и разложил на пакете нарезанное толстыми кусками сало, луковицу, хлеб, вялое сморщенное яблоко и зелёный пластиковый стакан. Налил до краёв и протянул Тяжину. – На-ка вот, хлебни.

Сергей принял стакан и почувствовал ядрёный запах самогона.

– Будем! – приподнял он стакан и разом опрокинул в себя обжигающую жидкость.

– Давай закусывай, – наливая себе, предложил Иван. Выпил, не морщась. – Ты чей же будешь?

Тяжин рассказал ему невеликую историю своих предков. Стегачёв слушал молча, внимательно, чему-то про себя ухмыляясь. Наконец, спросил:

– А как, ты говоришь, деда твоего звали?

– Иван Филиппович.

– Сапожник, говоришь?

– Да. Жили тут с бабкой Хаврошей на Криушах. Перед войной в район переехали. Я деда никогда не видел. Его в сорок первом загребли по закону о колосках. Только по рассказам отца и знаю.

– А не рассказывал тебе отец про дедова дружка тутошнего? – Стегачёв хитро прищурился. – Наливай давай.

Тяжин наполнил стакан.

– Помнится, отец говорил как-то, что дед забиякой был: как напьётся – в драку лез. И будто был у него дружок, тоже вот, как ты, забойщик. Здоровенный, как бык. Так он деда всегда из беды выручал. Только я имени его уже не помню.

Стегачёв засмеялся и по-лошадиному замотал седой головой.

– Ты чего? – удивлённо спросил Тяжин.

– Зато я знаю, как его звали, – продолжая улыбаться, таинственно проговорил Стегачёв.

– Откуда?

– От верблюда. Это мой отец! Степаном его звали.

– Да ну, вот так дела!

– Я деда твоего не застал. Я ведь в сорок пятом только родился. Но отец мне много чего сказывал про деда твово. Знатный был сапожник! И про то, как выручал он его, про драки и про всё. Да, вишь, судьба-то какая кучерявая. Теперь, стало быть, я тебя выручил.

И они хлопнули ещё по одному стаканчику. Стегачёв немного захмелел. На его крупном пористом носу заблестели мелкие бусинки пота.

– Слышь, Степаныч, а твой-то отец жив?

– Двадцать лет уж как помер.

– А что, батя твой, правда, такой сильный был?

– Не то слово! Я напротив него сморчок. Ты не боись, малый. Я тебя в обиду не дам. А с Клоковыми сам разберусь. Поговорю с кем надо. Щас тебя до дома доставлю. Мало ли что!

Они закурили, выпили стремянную и выехали на дорогу.

– Жалко! – проговорил Тяжин, лежа на телеге и подложив себе под голову ватник Стегачёва.

– Чего жалко? – не понял Иван.