В глубине осени. Сборник рассказов

Вот и памятник Ильичу на берегу у входа в первый шлюз. До ХХ-го съезда на этом месте стоял совсем другой монумент – отцу всех народов и лучшему другу физкультурников, родному и любимому товарищу Сталину. Внешне памятник почти не изменился. Складывалось впечатление, что к фигуре Сталина просто приладили голову Владимира Ильича, одели в пальто и отобрали знаменитую трубку.

Одному богу известно, сколько безымянных тел лежит в земле по берегам канала: советских заключённых и пленных немцев, и всех тех, кто воевал на стороне фашисткой Германии (первых участвовало в строительстве более ста тысяч, вторых – около ста тысяч, из почти миллиона строителей канала). Да, был рабский труд уголовников и политзаключённых, невинные жертвы. Однако, за хорошую работу можно было сократить срок заключения: на трудных участках один день засчитывался за два, а на особенно сложных – за три. У многих срок заканчивался, но они не покидали стройки. Три тысячи досрочно освобождённых получили различные правительственные награды, пятнадцать награждены – орденами Трудового Красного Знамени.

Не всё так однозначно в этой истории. Были и ударный труд, и энтузиазм, и ехали со всей страны вольнонаёмные строители, комсомольцы и выпускники училищ, фронтовики и просто демобилизованные.

Все знали: стране нужен этот канал, а значит, нужен и им, советским людям. Об этом мечтал ещё Пётр I и предпринял попытку соединения двух великих рек, но подобный прожект был не под силу даже такому гиганту, как наш император.

Не смогли этого сделать и все последующие русские цари. Три десятка проектов, созданных царскими инженерами, закончились ничем. Главным препятствием к их осуществлению стали интересы помещиков и владельцев железных дорог, которые просто не давали разрешения на проведение строительных работ на принадлежащей им земле. У Петра были и воля, и власть, и человеческие ресурсы, но не было научных кадров, требуемых строительных материалов (цемента, например) и мощной техники. Такое строительство стало возможным только в ХХ веке, в социалистической стране.

Необходимо помнить и осуждать культ личности Сталина, тоталитаризм и репрессии, но невозможно отрицать героизм и стойкость нашего народа при создании сети железных дорог, электростанций, заводов тяжёлой промышленности и машиностроения, военной техники, разработок новых рудников и шахт – и всё это за двадцать лет после окончания гражданской войны и перед началом Великой Отечественной.

Но тем, кто умирал от непосильного труда, болезней и голода от этого было не легче. Да и что значила единичная человеческая жизнь, когда на кону была судьба страны, выживание государства! Самое мерзкое в преступлениях Сталина – ничем неоправданное, бессмысленное истребление собственного народа. Тысячи людей умерли в зимних промёрзших вагонах от холода, без пищи и воды (они не доехали до мест заключения), десятки тысяч заморили на лесоповалах и в рудниках. Тут и члены семей репрессированных, и взятые по «закону о колосках», за неосторожно брошенную фразу, за анекдот. Нельзя забыть тех, кто умирал на строительстве железной дороги в магаданской тайге, которая никуда не вела. Да мало ли погибших от пыток, расстрелянных, замученных в лагерях – им несть числа!

Люди погибали на строительстве каналов, БАМа, Кузнецкстроя, Комсомольска-на-Амуре, но эти жертвы, как бы это ни звучало кощунственно, всё же можно как-то оправдать: они умерли не зря. Мы, их потомки, должны склонить головы перед их памятью, попросить у них прощения и сделать всё, чтобы подобное не повторилось.

Ни о чём об этом Филумов не думал. Глядя на приближающуюся триумфальную арку первого шлюза, на открывающиеся многотонные ворота, он ещё не знал о том, что его бабушка Вера, живущая в Волжском, мимо которого он прошёл только что, отсидела десять лет с 1940-го по 1950-й год как член семьи репрессированного, и его мама воспитывалась с восьми лет в детском доме. Повидать бабку в этот раз ему не пришлось, они не останавливались в Волгограде. Не знал он и о том, что его дед Иван Филиппович был осуждён осенью 1941-го года по «закону о колосках», получил срок три года, умер весной 1942-го и похоронен неизвестно где. Об этом он узнает только тогда, когда вернётся домой после службы – и мама расскажет ему трагическую историю их семьи. На вопрос Филумова, почему она раньше молчала, она ответит, что, зная его вспыльчивый характер, они с отцом боялись, как бы он не наломал дров.

Бот вошёл в шлюз, ворота закрылись, боцманская команда, в которую был переведён Филумов, выстроилась вдоль бортов, держа в руках концы кранцев. Вода в шлюзе забурлила, и судно стало бросать от одной стенки шлюза к другой. Кранцы скрипели и кряхтели, зажатые между привальным брусом и стеной шлюза. Бот медленно поднимался. Девять шлюзов – вверх на высоту 88 метров, четыре – на 44 метра вниз.

Впереди ещё двенадцать шлюзов и почти сотня километров водного пути – часов десять ходу до Калача, потом – Цимлянское водохранилище и стоянка в Ростове-на-Дону.