В горниле революций и войн: Украина в 1917-1920 гг. историко-историографические эссе

Конечно, лидеры ЗУНР действовали, «оглядываясь» на руководство УНР. Иначе, собственно, и быть не могло. Однако галичане чувствовали себя все более некомфортно. Е. Петрушевич в одной из бесед якобы признался Г. Коху, что в Каменце-Подольском он «словно заключенный»[1192]. Скованный в действиях Диктатор сначала действительно не проявлял активности в разрешении «деникинской проблемы», но впоследствии под давлением неотвратимого обострения ситуации в его взглядах произошел перелом. М. Тарнавский, в свою очередь, был убежден, что из-за тяжелого состояния Добрармии союзнические отношения с ней будут непродолжительными, однако в сложившейся ситуации именно они могут спасти УГА. Сепаратный характер переговоров угнетал командующего, однако он отказался от участия в Жмеринском совещании и ультимативно заявил Петрушевичу, что в случае непринятия им конкретного положительного решения будет от собственного имени вести переговоры с Деникиным[1193].

Представительное совещание в Жмеринке широких военных и политических кругов еще отчетливее обнажило трагичность ситуации украинских армий, однако вновь не указало конкретного выхода из критического положения. Теперь уже не только галицкие, но и большинство надднепрянских военных признали необходимость поиска взаимопонимания с Деникиным. Такие настроения отразил в своей речи командующий армии УНР генерал В. Сальский: «Мы, представители войска, должны сказать правду. Роль стратегии окончена. Мы побеждены врагами, а враги эти – тиф, голод, отсутствие обеспечения армии материалами… Теперь политика должна уберечь армии от физического истребления». Обращаясь к членам правительства, он отметил: «Если вы не дадите им ничего, галичане сами пойдут на такой шаг. Мы должны идти на переговоры с Деникиным». Это мнение поддержал генерал М. Капустянский и другие военные авторитеты и политики.

Участники совещания, впоследствии историки-мемуаристы, на основании стенографических и собственных записей достаточно полно и подробно передают ход собрания[1194]. Правда, встречаются и противоречия, обусловленные, возможно, более поздним переосмыслением событий, которые привели к определенной коррекции происшедшего на самом деле. В частности, А. Доценко утверждает, что выступление генерала В. Сальского поддержал премьер-министр УНР И. Мазепа, но последний в своем трехтомнике отрицает этот факт и т. п.

В атмосфере всеобщего уныния резким диссонансом звучали попытки начальника военной канцелярии Диктатора К. Долежаля убедить собравшихся, что ситуация не безнадежна, поэтому не следует отчаиваться, а, перегруппировав силы, продолжить борьбу всеми возможными средствами. Даже С. Петлюра уже не выглядел таким уверенным, как раньше. В частности, Главный атаман был «лично не против понимания с Деникиным», но со свойственным ему упорством продолжал уверять собравшихся, что «позднее он сам придет к нам» и тогда это будут переговоры «равного с равным». Для решения насущных проблем армии Петлюра советовал провести новые реквизиции у населения. Несмотря на различные ориентации и стремления, участники этого совещания были потрясены трагической перспективой украинского дела. По выражению Д. Палиева, адъютанта М. Тарнавского, развязка зависела «исключительно и только от времени вражеского наступления… А когда отступление сменится паническим бегством, это вопрос часов». Галицкая армия не была способна даже на организованное отступление, ибо в таком случае пришлось бы оставить все имущество и массу больных и раненых.

Жмеринское совещание фактически стало последним представительным собранием надднепрянского и галицкого руководства. Несмотря на господствовавшую на нем атмосферу, Петлюра добился отсрочки переговоров с Деникиным, пока не состоится встреча с очередной миссией Антанты, которая должна была прибыть через два дня. Кстати, есть немало свидетельств, когда различные «миссии» служили лишь прикрытием для шпионской и пропагандистской работы.

Слепая вера во внешнюю помощь в очередной раз помешала поиску путей оперативного и эффективного решения насущных общенациональных проблем, исходя из внутренних потенций. Трудно даже объяснить, как Директория УНР не могла осознать, казалось бы, очевидного, не раз подтвержденного: самостоятельное украинское государство не входит в планы Антанты, которая отстаивает целостность и неделимость России. Трезво мыслили, критически оценивали расчеты на благоприятный внешний фактор лишь отдельные личности. Так, офицер Е. Бородиевич, волею судьбы ставший дипломатом, на основе анализа международной политической ситуации доказывал, что Антанта шла навстречу притязаниям поляков, Деникина, Колчака… «которым предоставляла огромную помощь». Следовательно, именно эта сила окончательно сломала и борьбу украинского народа за свободу[1195].