В горниле революций и войн: Украина в 1917-1920 гг. историко-историографические эссе

Попытка инициировать переговорный процесс на совместной га-лицко-надднепрянской платформе была еще раз категорически отвергнута командованием Добровольческой армии. На встрече 9 ноября 1919 г. в Виннице его представители отрицали возможность достижения договоренностей «от имени целой Соборной Украинской армии» и опротестовали участие надднепрянцев в переговорах. Поскольку на основании дополнения к известному «зятковскому соглашению» добровольческие части уже осуществили передислокацию на фронте, то тогда же, 9 ноября, было заключено соглашение о 48-часовом перемирии между УГА и Добрармией[1212].

Апелляции окружения С. Петлюры к патриотическим настроениям и соборническим идеалам[1213] практически никакого эффекта не имели, как не имели последствий и распоряжения и приказы штаба Главного атамана, направленные подразделениям УГА[1214].

На основании предварительных договоренностей деникинцы вошли в Жмеринку, где стояли украинские сечевые стрельцы, а также начали занимать другие соседние местности. Ссылаясь, в свою очередь, на заключенное перемирие, которое было продлено еще на двое суток, галицкие гарнизоны потребовали вывода добровольческих подразделений из районов, где они успели расположиться. Но оперативным штабам все же удалось достичь взаимопонимания и ликвидировать напряженность на жмеринском отрезке фронта.

Переговорный процесс вступил в завершающую стадию с прибытием 11 ноября 1919 г. в Одессу совместной галицко-надднепрянской украинской делегации. Начальная команда еще надеялась, что переговоры все же удастся вернуть в общее «соборническое русло», но руководитель деникинской миссии генерал Н. Шиллинг категорически отказался разговаривать с представителем армии УНР А. Каменским[1215]. Тогда украинская делегация подала запрос командующему УГА О. Микитке о возможности заключения соглашения на основе договора от 5 ноября «только в интересе Галицкой армии»[1216]. После консультаций с Е. Петрушевичем пришел ответ: «Переговоры вести только для двух армий и для них вместе может быть заключено перемирие»[1217]. Казалось, переговоры окончательно зашли в тупик, а договоренностей так и не удастся достичь.

Перед выездом за границу 12 ноября 1919 г. Петрушевич провел последнее совещание с правительством и военными. Но и тогда в ответ на предложенную О. Назаруком альтернативу: умирать отдельно или вместе с надднепрянцами – Диктатор, по его же словам, выбрал «для истории» второй путь[1218].

Впрочем, положение УГА все ухудшалось, поэтому снова усилилось стремление Начальной команды заключить (уже вторично) договор без согласия политического руководства. Об этом свидетельствует ее ответ, поступивший на запрос С. Петлюры, который хотел узнать, будет ли УГА биться в пользу Соборной Украины. В этом документе, датированном 14 ноября, прежде всего отмечалось, что от Надднепрянской армии остались «только деморализованные группы мародеров» (это подтверждалось тем фактом, что отряд из 17 добровольцев разоружил 700 надднепрянских «воинов» и др.). Главному атаману сообщалось, что с целью «возвращения Галицкой армии вновь к боевой силе» одесской делегации было предоставлено право ведения сепаратных переговоров[1219].

Наконец, уже готовый к отъезду Е. Петрушевич вечером 14 ноября 1919 г. издал долгожданное распоряжение, которым также показал свое видение перспектив последующей военно-политической стратегии. Позволив вести переговоры только в «интересах Галицкой армии», Диктатор подчеркивал необходимость сохранения ее полной организационной и административной автономии, а также контроля над ней со стороны галицкого правительства. Главную цель этих мероприятий он видел в том, чтобы «в ближайшем будущем… отвоевать Восточную Галицию от Ляхов силой» и обеспечить ее федеративное устройство. В этой доктрине деникинской армии отводилась роль сдерживающего фактора против поляков [1220].

Опираясь на такую официальную платформу политического суверена ЗУНР, 17 ноября 1919 г. делегация УГА подписала окончательный текст договора между Галицкой и Добровольческой армиями, который, с незначительными поправками, представлял собой уже известный «зятковский» вариант. В исторической и мемуарной литературе этот акт иногда определяется как «перемирие», которое предусматривало лишь прекращение на определенный срок боевых действий между сторонами. Этим пытаются несколько уменьшить прежде всего негативное впечатление от документа, который, с любой точки зрения, все же имел принципиальное значение для всего последующего хода Гражданской войны. Он предусматривал достаточно радикальные и далеко идущие шаги: фактическое соединение двух военных формаций. УГА со всей материальной базой переходила «на сторону» российской Добровольческой армии и в «полное распоряжение» ее главнокомандующего. При этом УГА сохранила «свою организацию, командный состав, язык, уставы и все военное имущество», а также до 75 % личного состава войсковых частей[1221].