В гору

— Здесь еще нет хозяйки, — буркнул Густ.

— Простите, а я думала, что уже обзавелись, — насмешливо сказала Мирдза. — Секретарша исполкома Зента Плауде послала меня пригласить вашу семью на воскресник по уборке школы.

Мирдза произнесла магические слова. Густ немедленно отошел от калитки и жестом пригласил Мирдзу войти.

— Проходите, — он заторопился по ступенькам наверх, чтобы отворить дверь, — скажите, когда это будет? Мы во всяком случае придем. Как же, школу надо привести в порядок, — быстро говорил он, словно боясь, что Мирдза может уйти.

Не желая на этот раз обидеть незадачливого вздыхателя, Мирдза пошла за ним в комнату. Эмма накрывала стол к ужину.

— Эмма, еще один стакан для гостьи, — скомандовал Густ сестре. — Садитесь, пожалуйста, ближе к столу, — он быстро снял со стула свой пиджак.

Мирдза села. Ей было смешно, что Густ так вежливо ухаживал за ней. «Разве я не знаю, что все это — ради Зенты», — подумала она и сказала:

— Простите, что я так поздно ворвалась к вам. Зента еще вчера разослала извещения, но его почему-то не передали.

— Ничего, ничего, — успокаивал Густ. — Ах, уже вчера? Наверное, опять этот Рудис Лайвинь виноват. Я думаю, трудно все же приходится Зенте, ведь наш председатель такой… — он не договорил. — Зачем ей так маяться? Могла бы легче жить. На ее месте даже мужчине было бы нелегко.

— Что поделаешь, если мужчины не берутся, — ответила Мирдза, только ради того, чтобы поддержать разговор. — Зента ведь очень энергична. Все ее уважают, никто не может попрекнуть, что у Советской власти плохие работники.

Светлые усы Густа дернулись.

«Я-то понимаю, как трудно тебе воздержаться от того, чтобы не обругать большевиков, — усмехнулась Мирдза про себя, — попробуй, раскуси этот орешек — скорлупа претвердая, а внутри — Зента».

— Эмма, принеси гостье меду, — снова скомандовал Густ. Не только меду, птичьего молока он приказал бы принести, чтобы только подольше задержать Мирдзу и поговорить с нею о Зенте.

Когда Мирдза ушла из дома Дудума, уже стемнело. Как ей хотелось поехать сейчас к Зенте, переночевать у нее и посмеяться, рассказать, как Густ угощал ее медом.

На следующее утро Мирдза привязала к велосипеду вилы и поехала в школу. По дороге она нагнала старого Пакална, который с таким же оружием шагал по направлению к местечку. Поравнявшись с ним, Мирдза соскочила с велосипеда и спросила, куда он направляется.

— Как куда? — ответил Пакалн вопросом. — Сама вчера звала помочь, а теперь смеешься над стариком.

— Но разве вам обязательно идти? — упрекнула его Мирдза. — У вас дома ведь нет школьников.

— Через шесть-семь лет будет! — Пакалн гордо тряхнул бородой.

В местечке к ним присоединились Гаужен и Балдиниете с четырьмя мальчиками. В школе собралось порядочно людей с вилами, лопатами, метлами, ведрами и тряпками. Дудум и Эмма Сиетниек приехали на лошади, Лауск сдержал слово — привел с собой десяток подростков, батрачивших при немцах у хозяев, а теперь желавших опять учиться.

— С какого конца будем начинать? — спросил Пакалн, стоявший в дверях и оценивавший взглядом замусоренное помещение. — Учителю бы надо распоряжаться, он здесь хозяин.

Салениек уже заранее решил, что правильнее всего будет выкопать глубокую яму и свалить туда весь мусор, чтобы он сгнил в земле и ничем бы не напоминал о годах немецкого господства. Место для ямы выбрали за дровяным сараем. Мужчины сразу же взялись за лопаты. Женщины и дети ссыпали в ведра осколки бутылок и таскали их к яме, чтобы бросить их туда раньше остального мусора.

Яма была почти уже вырыта, когда явилась Зента и поздоровалась с работавшими. Салениек вопросительно посмотрел на нее, ожидая, что она сейчас объяснит, почему она не оповестила всех, как обещала. Но Зента вела себя так, словно все было в порядке, и, когда Салениек спросил ее, она очень удивилась.

— Как же тогда люди догадались, что надо прийти? — спросила она наконец.

— Этим мы обязаны Мирдзе, — ответил Салениек. — Она похлопотала.

Для Зенты это явилось полной неожиданностью. Она тут же нашла виновника недоразумения — Рудиса Лайвиня, осунувшегося и бледного. Кто знал его, сразу же мог догадаться, что парень вчера опять выпил и его мучает головная боль. Зента набросилась на него — почему не разнес извещений. Чуть ли не со слезами на глазах Рудис божился, что извещения он потерял. В пятницу утром он прежде всего зашел на почту спросить у почтовой барышни, нет ли писем, чтобы заодно можно было отнести; после этого он направился в другой конец волости и, только пройдя порядочное расстояние, спохватился, что извещений нет. Вернулся, искал на дороге, но не нашел. Думал, может, оставил на почте, но и там не оказалось. В этот день он ничего не сказал, пошел домой к матери, надеясь, что извещения найдутся. А назавтра он уже не решался признаться Зенте в пропаже, так оно и осталось.

— Ну, тебя следовало бы выпороть! — воскликнул Пакалн. — Так обращаться с государственными бумагами. Ведь можешь невесть какие важные документы потерять.