В гостях у эмира Бухарского

Посл обда опять явился токсаба якобы узнать, были ли мы въ бан, но въ сущности вовсе не за этимъ: все заговаривалъ онъ, что вотъ погода, слава Богу, кажись, поправляется, а потому завтра улицы непремнно будутъ еще чище чмъ сегодня, что и теперь они уже значительно чище, чмъ были утромъ, а завтра и совсмъ будутъ чисты, такъ какъ для очистки ихъ уже наряжено много «мардекеровъ» (черно-рабочихъ).. Это онъ стороной приговаривался все къ тому, чтобы мы хали представляться эмиру не въ экипаж, а верхомъ. Ужасно какъ имъ хочется этого, и все для того, что если мы подемъ верхомъ, то этимъ въ глазахъ простонародья выкажемъ какъ бы боле почтительности къ хазрету; а въ коляск будетъ очень ужь важно и независимо: одинъ хазретъ здитъ здсь въ коляск, а вс прочіе, не исключая и Первйшихъ сановниковъ, не иначе какъ верхомъ.

— Ну ихъ!.. Если погода будетъ хороша, пожалуй, подемъ верхомъ, согласился князь по уход токсабы — но только сдлаемъ это совершенно неожиданнымъ для нихъ сюрпризомъ.

31 декабря.

Въ 9 съ половиною часовъ утра въ намъ явились Рахметъ-Улла и адъютантъ эмира, въ званіи мирахура. Токсаба былъ одтъ богато, но просто, въ прекрасный кашмировый халатъ, а на мирах красовался халатъ изъ русской парчи, затканной золотыми травами но малиновому полю. Оба должны были препровождать насъ во дворецъ (аркъ) на «селямъ» къ эмиру.

Ровно въ десять часовъ мы отправились процессіей въ слдующемъ порядк:

Во глав шествія — нсколько конныхъ эсаулъ-башей съ тростями; за ними посольскіе джигиты верхомъ, по два въ рядъ; за джигитами арбы съ подарочными вещами; за арбами токсаба и мирахуръ рядомъ, верхомъ; за ними частный ординарецъ князя Асланбекъ Карамурзаевъ; за Асланбекомъ послы въ коляск. По сторонамъ коляски маіоръ Байтоковъ и докторъ Эрнъ верхомъ, а позади казачій конвой съ обнаженными шашками. За конвоемъ — засдланныя лошади пословъ въ заводи у конныхъ джигитовъ и, наконецъ, личная прислуга членовъ посольства и джигиты, приставленные къ посольству отъ бухарскаго правительства.

По городу слдовали шагомъ, причемъ ради всенародной томаши везли насъ не прямымъ, а дальнйшимъ путемъ, черезъ боле людныя улицы, площади и базарные ряды. И дйствительно, томаша вышла большая: глазющаго народу было много; кучки мужчинъ толпились у воротъ и въ дверяхъ попутныхъ домовъ, и на перекресткахъ улицъ, а въ особенности на базар. Грязь съ улицъ немного счистили, да и солнце ее подсушило, тмъ не мене желаніе нашихъ приставовъ, чтобы мы хали на «селямъ» верхомъ, не могло быть исполнено: князь чувствовалъ себя недостаточно еще здоровымъ для зтого.

Прямо съ базара выхали мы на «регистанъ», площадь окружающую дворецъ эмира, гд толпилось множество народу. Предъ воротами былъ выстроенъ почетный караулъ. Глинобитная зубчатая стна со всхъ четырехъ сторонъ замыкаетъ и скрываетъ отъ непосвященныхъ взоровъ жилище эмира, и лишь дв гигантскія глыбы развалинъ бывшаго дворца Тимура грандіозно высятся изъ-за нея, господствуя надъ всею окрестною страной. Это остатки знаменитаго нкогда Акъ-Сарая.

Предъ воротами, еще на площади, насъ очень любезно попросили выйти иэъ экипажа, на что князь снисходительно согласился. Не то, чтобы ворота эти были уже такъ узки, что подъ ними невозможно бы было прохать — тамъ, пожалуй, свободно прошли бы и дв коляски рядомъ — и не то, чтобы въздъ экипажа во дворъ являлся нарушеніемъ придворнаго этикета, — этого тоже нельзя сказать, ибо възжаютъ же туда верхомъ, по праву, даже простые мирахуры; но приставамъ нашимъ просто хотлось усилить впечатлніе томаши въ глазахъ базарной публики: дескать вотъ насколько нын великъ и могучъ нашъ хазретъ, что даже русскіе послы, чего прежде никогда не бывало, не смютъ больше възжать къ нему подъ ворота…