В гостях у эмира Бухарского

Дло оказалось вотъ въ чемъ: на глаза хазрета никто не можетъ предстать иначе, какъ въ подобающемъ костюм, то есть въ халат, дабы непотребнымъ видомъ не оскорбить его священные взоры. Поэтому въ прежнія времена на представлявшихся ему пословъ приближенные его всегда накидывали жалованные почетные халаты, въ которыхъ послы и отбывали свою аудіенцію, и притомъ такой халатъ обыкновенно служилъ выраженіемъ или синонимомъ милости хазрета, безъ чего, конечно, никто не могъ сподобиться и его лицезрнія. Уже самое допущеніе иностранца къ такому лицезрнію считалось актомъ величайшей къ нему милости, а видимымъ изъявленіемъ оной служилъ халатъ. Этотъ стародавній обычай именно на томъ и основанъ, что не подобаетъ де повелителю правоврныхъ лицезрть кяфыра, одтаго въ неприличный костюмъ, а всякое одяніе, за исключеніемъ халата, почитается здсь неприличнымъ. Обрядъ накидыванія на плечи почетнаго халата, въ начал русско-бухарскихъ сношеній, посл покоренія Ташкента, пытались было здсь продлывать и съ нашими послами, пока высокостепеннону эмиру не было выяснено, что на мундиръ и эполеты, пожалованные Императоромъ Всероссійскимъ не можетъ быть никмъ надто никакое постороннее украшеніе. Вслдствіе такого заявленія volens-nolens пришлось отказаться отъ продлыванія халатной церемоніи. Но какъ въ то же время отказаться эмиру отъ древняго обычая, установленнаго этикетомъ, не роняя передъ подданными своего достоинства? Вотъ и придумали нчто среднее, а именно, стали постилать почетные халаты на кресла и табуреты, на которыхъ должны сидть послы во время первой аудіенціи. При этомъ предполагается, что toutes les apparences sont sauvees, или какъ говорится, и овцы цлы, и волки сыты: жалованный халатъ не надвается на эполеты, но посолъ все же сидитъ на жалованномъ халат, что и знаменуетъ, якобы халатъ надтъ на немъ. Вы скажете, что это совсмъ не одно и то же; но хитроумные персы, изъ коихъ состоитъ большинство придворнаго штата, подведутъ вамъ такой рогатый силлогизмъ, что по ихнему выйдетъ будто послднее совершенно тождественно съ первымъ. Тутъ дйствуетъ у нихъ аргументъ вотъ какого рода: положимъ, говорятъ они, если бы на посл былъ надтъ халатъ, то сидлъ ли бы посолъ на нкоторой части этого халата, и именно на изнаночной, подбитой мхомъ? А если сидлъ бы, то въ данномъ случа посолъ садится какъ разъ на то самое мсто мховой подкладки, которое пришлось бы подъ сидньемъ, если бы халатъ былъ надтъ на немъ. А если это такъ, то не все ли равно, будетъ ли халатъ дйствительно накинутъ ему на плечи, или же только положенъ надлежащимъ образомъ на кресло? Тутъ все дло въ томъ, лишь бы былъ налицо фактъ сиднья на жалованномъ халат, чмъ, съ одной стороны, щадится самолюбіе посла, а съ другой — удовлетворяется самолюбіе эмира. А эмирскіе публичные глашатаи все равно возвстятъ потомъ народу на базарахъ, что хазретъ, волей Аллаха, тогда-то принялъ милостиво русскихъ пословъ и отпустилъ ихъ съ почетными халатами и другими дарами. Народъ и будетъ знать, что почетные халаты пожалованы, а это все, что нужно.

По окончаніи визита къ Остана-кулю, нкто изъ нашего посольства, между прочимъ, сдлалъ очень мткую характеристику этого человка: — «Знаете ли, сказалъ онъ, — я замчаю, что вс царедворцы, гд бы то ни было, въ сущности ршительно одинаковы. Посмотрите вы на этого перваначи: — важный, добродушно-простой, привтливый, но въ сущности равнодушный ко всему на свт, кром самого себя и своего государя, которому, очевидно, очень преданъ. У него даже такія же точно манеры, какъ и у нашихъ царедворцевъ: простыя, лнивыя, но изящныя и всегда исполненныя чувства собственнаго достоинства».

Возвращались мы отъ первавачи уже не чрезъ ташкери, а чрезъ одинъ изъ боковыхъ дворовъ замка, такъ называемый «пушкарный», гд стоятъ шесть или восемь полевыхъ орудій старой конструкціи съ винградами и цампфами, на неуклюжихъ деревянныхъ лафетахъ. Тла орудій покрыты ситцевыми чахлами, и вся батарея охраняется двумя часовыми изъ сарбазовъ.

Проводъ по улицамъ богато убранныхъ лошадей отъ дворца до посольскаго дома доставилъ новую «томашу» для базарной и уличной публики, которая, въ ожиданіи ихъ появленія, стояла повсюду толпами. Но что замчательно, — толпы эти повсюду отличались своею, такъ сказать, солидностію, своимъ въ высшей степени степеннымъ поведеніемъ: не только давки, но и ни малйшей суеты, ни гама, ни крика, ни ругани между собою (не то, что европейская толпа!). Исключеніе составляли только мальчишки, бжавшіе рядомъ съ лошадьми; но мальчишки въ этомъ отношеніи повсюду и всегда совершенно одинаковы.