В гостях у эмира Бухарского

То же должно сказать и о двухъ круглыхъ мозаичныхъ манарахъ (башняхъ-минаретахъ), красующихся по бокамъ главнаго фасада медрессе Улугъ-бека на Регистанѣ. Оба они построены по той же остроумной системѣ, какъ и знаменитая Пизанская падающая башня. Хотя нѣкоторые изъ русскихъ объясняютъ ихъ наклонное положеніе дѣйствіемъ землетрясеній, но я съ этимъ не могу согласиться уже потому, что углы отклоненій праваго манара вправо и лѣваго влѣво отъ вертикальныхъ линій, представляемыхъ боками главнаго фасада медрессе, совершенно равны между собой, — обстоятельство, смѣю думать, достаточно убѣждающее въ томъ, что это никакъ не дѣло случая, а, напротивъ, результатъ строгаго математическаго разсчета и архитектурнаго искусства строителей, тѣмъ болѣе, что въ Самаркандѣ изъ числа его шести, семи манаровъ нѣтъ ни одного прямаго, а всѣ наклонные. Глядя на любой изъ нихъ, вамъ такъ и кажется, будто онъ валится на васъ и вотъ-вотъ упадетъ сію минуту. И опять-таки стоя подъ его наклономъ не можешь, хотя бы на мгновеніе, не испытать невольно жуткаго ощущенія. Но на такое-то впечатлѣніе, по словамъ свѣдущихъ туземцевъ, и разсчитывалъ строитель, тѣмъ, паче, что на воображеніе азіятовъ, на ихъ эстетическое и нравственное чувство наиболѣе сильное дѣйствіе всегда производило и производитъ только то, что колоссально, что подавляетъ человѣческую душу величіемъ своихъ размѣровъ. Такъ, напримѣръ, по разсказу султана Бабера, на порталѣ Меджиди-Шахъ (царской мечети), построенной въ Самаркандѣ все тѣмъ же «варваромъ» Тимуромъ; находилось мозаичное изреченіе изъ корана, начертанное столь громадными буквами, что его можно было свободно прочесть съ разстоянія около двухъ, миль (керве), а такой оптическій фокусъ, согласитесь, былъ бы въ состояніи поразить и не одного простодушнаго средне-азіята. Вообще страсть къ величественнымъ и роскошнымъ постройкамъ въ Средней Азіи достигла высшаго своего развитія при Тимурѣ, который выписывалъ въ Самаркандъ лучшихъ и даровитѣйшихъ мастеровъ со всѣхъ концовъ своего обширнѣйшаго царства, простиравшагося отъ Иртыша до Ганга и отъ степи Гоби до Мраморнаго моря. Искусные каменотесы изъ Индіи, знаменитые зодчіе и мозаисты изъ Шираза, гончары изъ Кащана, лѣпщики и художники изъ Исфагани и Дамаска, щедро поощряемые Тимуромъ, обязаны были увѣковѣчивать въ архитектурныхъ памятникахъ каждый изъ его блистательныхъ военныхъ подвиговъ и каждое радостное или печальное событіе его семейной жизни. Эти мастера положили основаніе цѣлой школѣ художниковъ-строителей въ Самаркандѣ, откуда ихъ искусство и знаніе, ихъ художественныя идеи, завѣты и преданія распространились по всѣмъ культурнымъ раіонамъ Средней Азіи и долго еще потомъ, въ теченіе болѣе двухсотъ лѣтъ, до Абдуллахъ-хана включительно, жили и поддерживались все въ новыхъ и новыхъ блестящихъ образцахъ архитектурныхъ сооруженій, до сихъ поръ краснорѣчиво свидѣтельствующихъ о блескѣ и вкусѣ той великой и зиждительной въ художественномъ, отношеніи эпохи. Путешествуя даже по мертвымъ степямъ Кизылъ-Кумовъ, между Сыромъ и Аму, и встрѣчая въ нихъ тамъ и сямъ разбросанные на дальнихъ разстояніяхъ надгробные глиняные мавзолеи киргизовъ, я замѣчалъ въ ихъ зодческомъ рисункѣ варіанты все того же самаркандскаго типа, завѣщаннаго позднѣйшимъ временамъ художниками Тимуровой эпохи.