В гостях у эмира Бухарского

Эмиръ выслушалъ все это не проронивъ ни одного слова, и пока князь говорилъ, а Байтоковъ переводилъ фразу за фразой, онъ сидѣлъ неподвижно склонивъ нѣсколько иа бокъ потупленную голову и сложивъ на животѣ руки. Когда же князь кончилъ, то Музаффаръ-Эддинъ, какъ бы собравшись съ мыслями, весьма обстоятельно изложилъ намъ свой взглядъ на это дело приблизительно въ слѣдующихъ выраженіяхъ, причемъ маіоръ Байтоковъ точно также переводилъ намъ отдѣльно каждую его законченную фразу.

— Еще при покойномъ генералъ-губернаторѣ неоднократно подымался вопросъ объ этомъ же самомъ предметѣ, началъ намъ Музаффаръ-Эддинъ свою отповѣдь, — не только моимъ посланцамъ говорилось объ этомъ въ Ташкентѣ, но и ко мнѣ присылались нарочно съ этою цѣлью послы отъ русскаго правительства. Къ сожалѣнію, и нынѣ я могу повторить только то, что уже высказывалъ раньше. Неужели вы полагаете, что я не понимаю всей пользы телеграфа, въ особенности для торговыхъ сношеній? Разница очевидная: сноситься ли другъ съ другомъ въ теченіе одного-двухъ часовъ, или въ продолженіе шести-семи сутокъ, какъ идетъ это нынѣ. И я лично, и мои приближенные — всѣ мы очень хорошо сознаемъ выгоды и удобства быстрыхъ сношеній, и не только даже въ политическомъ отношеніи; потому что покорить себѣ мое ханство, или оказать мнѣ помощь противъ враговъ вы всегда сможете и безъ телеграфа, какъ было и прежде. И такъ, не столько въ политическомъ, говорю я, сколько въ коммерческомъ отношеніи былъ бы телеграфъ намъ съ вами полезнымъ. Купцы мои тоже отлично понимаютъ эту выгоду. Но, къ сожалѣнію, мои подданные состоятъ не исключительно изъ однихъ купцовъ; напротивъ, купеческій классъ людей у насъ весьма не великъ, большинство у насъ вовсе не торговое, а земледѣльческое, и вы очень ошибаетесь, если будете думать, что мнѣ, какъ безусловному повелителю моего ханства, достаточно лишь приказать, чтобы все тотчасъ же и было исполнено по моему слову. Положимъ, оно будетъ исполнено, я не спорю, но даже и въ моемъ положеніи я все-таки необходимо долженъ сообразоваться со взглядами и убѣжденіями большинства. А на это большинство имѣютъ громадное вліяніе, во-первыхъ, сеиды и ходжи, [84]а потомъ всевозможные муллы, улемы и прочіе подобные люди, смотрящіе на каждое нововведеніе исключительно съ религіозной точки зрѣнія, и потому каждое нововведеніе, заимствованное у Европы, для нихъ уже глубоко противно: оно возмущаетъ ихъ религіозное чувство. Народъ вѣдь, вы знаете, въ массѣ своей всегда темный народъ, и надо очень много времени, пока онъ наконецъ сознаетъ пользу того или другаго нововведенія, пока воочію не убѣдится въ ней на опытѣ. По своей темнотѣ, народъ конечно будетъ болѣе вѣрить тому, что ему станутъ говорить его ходжи и муллы, чѣмъ тому, что скажу я моимъ повелѣніемъ вопреки убѣжденію этихъ ходжей. Поэтому вы поймите что въ моемъ положеніи, и именно ради сохраненія его высоты и достоинства въ глазахъ народа, я долженъ быть очень остороженъ.

Эмиръ замолкъ было на минуту и задумался, но затѣмъ, быстро поднявъ голову, заговорилъ вдругъ съ замѣтнымъ оживленіемъ:

— Не мысль сопротивленія вамъ руководитъ меня въ моемъ отказѣ, нѣтъ, не думайте такъі.. Какое тутъ сопротивленіе!.. Да и можемъ ли мы сопротивляться, если вы и теперь владѣете изъ Самарканда водой наилучшей части моего ханства, моей столицы. Вамъ стоитъ запереть воду — и Бухара пропала. Если хотите, берите ее хоть сію минуту и тогда вводите все, что вамъ угодно. Тогда во всемъ ваша полная воля. Забирайте Бухару, если вамъ это нужно, я даже и сопротивляться не стану, куда мнѣ!.. Я уже старъ и немощенъ, мнѣ недолго остается жить… Какъ нибудь дотяну до смерти…

Эмиръ опять пріостановился на минуту, послѣ того какъ Байтоковъ перевелъ намъ эти послѣднія слова, и затѣмъ заговорилъ нѣсколько медленнѣе, отчетливымъ тономъ, какъ бы взвѣшивая и оттѣняя значеніе каждаго своего слова:

— Но если вы, говорилъ онъ, — по своимъ политическимъ расчетамъ находите нужнымъ удержать меня на моемъ мѣстѣ, то принимайте въ соображеніе и мои мнѣнія, тѣмъ болѣе, что они вовсе не слѣдствіе моей прихоти, а вытекаютъ изъ крайней необходимости, преступить которую я не могу, не пожертвовавъ достоинствомъ своего положенія въ глазахъ народа. Это такъ, прошу васъ вѣрить. Вы говорите, что для окончательнаго соглашенія но этому дѣлу будетъ присланъ особо дипломатическій чиновникъ. Это будетъ совершенно напрасно, потому что и ему я повторю то же самое, что высказалъ вамъ. Мнѣ было бы очень пріятно доставить удовольствіе генералъ-губернатору, тѣмъ болѣе, что это, я понимаю, было бы угодно и моему высокому покровителю, Бѣлому Царю, но… къ несчастію, я не могу дать на это дѣло согласія не возмутивъ своего народа, и потому, сколь не непріятно, буду вынужденъ и впредь повторять все то же, что говорю теперь и что неоднократно уже повторялъ и прежде.