В гостях у эмира Бухарского

Выраженія лица эмира во время этой рѣчи мы не могли разсмотрѣть, но эа то, на сколько можно было судить по выраженію голоса, оно казалось дышащимъ полною искренностію и глубокимъ убѣжденіемъ. Муваффаръ-Эддинъ говорилъ не безъ внутренняго волненія и видно было, что ему очень тяжело высказать намъ свой отказъ; тѣмъ не менѣе сдѣлалъ онъ это съ твердостію и достоинствомъ, хотя и въ самой мягкой, деликатной формѣ.

Князь сказалъ ему на это, что его порученіе заключалось только въ томъ, чтобы предупредить высокостепеннаго эмира насчетъ желанія генералъ-губернатора, не входя въ подробности дѣла по существу; что онъ свое порученіе считаетъ теперь законченнымъ и о результатѣ его въ подробности сообщитъ генералъ-губернатору; что же касается предполагаемаго его высокостепенствомъ намѣренія Россіи «забрать Бухару» то онъ, князь, можетъ вполнѣ чистосердечно завѣрить его, что такого намѣренія ни у кого въ Россіи нѣтъ и что намъ забирать Бухару нѣтъ никакого разсчета и ни малѣйшей выгоды; напротивъ, въ видахъ нашей политики какъ можно больше и выше поддержать власть и значеніе эмира въ главахъ мусульманства, доказательство чему онъ можетъ видѣть хотя бы въ милостивомъ принятіи Его Величествомъ ордена Восходящей Звѣзды Бухары и въ отвѣтномъ пожалованіи его высокостепенству ордена Св. Анны 1-й степени.

Эмиръ отвѣчалъ, что онъ очень чувствуетъ и высоко цѣнитъ милости и вниманіе къ нему великаго Бѣлаго Царя, которому онъ всегда преданнѣйшій другъ и союзникъ.

Но высказавъ это, Музаффаръ-Эддинъ какъ-то грустно повикъ головой и о чемъ-то глубоко раздумался. Мнѣ показалось, что въ душѣ едва ли онъ вѣритъ искренности всѣхъ разсыпанныхъ предъ нимъ увѣреній и что, не смотря ни на что, сила рока, тяготѣющая надъ Средней Азіей съ сѣвера, ясна предъ его внутренними очами…

Бѣдный старикъ! Мнѣ почему-то вдругъ стало жаль его, этого захудалаго потомка великаго Чингисхана, покорителя и владыки полу-вселенной. [85]И невольно подумалось при этомъ, что лѣтъ шестьсотъ назадъ, и даже менѣе, вѣроятно и наши московскіе великіе князья такъ же точно раздумчиво грустно понуривъ голову сидѣли предъ какими нибудь. высокомѣрными посланцами предковъ этого самаго эмира, предъявлявшими и къ нимъ какія-либо требованія и домогательства, не вполнѣ согласуемыя съ достоинствомъ этихъ князей въ глазахъ народа русскаго. Sic tempora mutantum!.. Съ теченіемъ вѣковъ политическія роли перемѣнились. И все-таки мнѣ жалко этого бѣднаго старика, такъ безпомощно поникшаго головой…

Выйдя, наконецъ, изъ своей глубокой задумчивости, Музаффаръ-Эддинъ вдругъ поднялъ голову и, какъ бы очнувшись, тономъ любезнаго хозяина предложилъ намъ перейти въ теплую комнату погрѣться и развлечься.

Лучше и желательнѣе этого предложенія въ данную минуту ничего и быть не могло. Представьте себѣ только то, что наша бесѣда, изложенная мною вкратцѣ, длилась по крайней мѣрѣ съ часъ, и что въ маленькой пріемной эмира было гораздо холоднѣе, чѣмъ у перваначи. Тамъ хоть сколько нибудь согрѣвали комнату поставленныя около насъ жаровни съ пылающими угольями (мангалы) и хотя отъ этого мы рисковали угорѣть (а нѣкоторые и угорѣли-таки), но зато сколько нибудь чувствовали тепло; здѣсь же не было никакихъ теплотворныхъ приспособленій, а между тѣмъ студеный вѣтерокъ, порой врывавшійся къ намъ въ раскрытую дверь, приносилъ такой жестокій холодъ, что пребываніе въ этой комнатѣ обратилось для насъ въ чистѣйшую пытку. Поэтому можете представить себѣ, какъ всѣ мы въ глубине души обрадовались предложенію эмира, и конечно тотчасъ же поспѣшили имъ воспользоваться.

Откланявшись, едва переступили мы порогъ, какъ насъ встрѣтилъ Дурбинъ-инакъ и проводилъ въ большую зеркальную залу. Все время, пока длился нашъ разговоръ съ эмиромъ, этотъ царедворецъ, одинъ изо всей сопровождавшей насъ придворной компаніи, оставался съ наружной стороны у дверей пріемной, какъ бы охраняя входъ въ нее, и не измѣнялъ своей глубокопочтительной согбенной позы, подобающей въ близкомъ присутствіи хазрета. Онъ, разумѣется, слушалъ и слышалъ весь разговоръ, но дѣлалъ это такъ, какъ будто вовсе не слушаетъ, а только все больше и больше преисполняется внутреннимъ благоговѣніемъ къ своему владыкѣ.