В гостях у эмира Бухарского

Въ концѣ угощенія Остана-куль перваначи, вообще игравшій первую роль между остальными сановниками, предложилъ посольству «развлечься томашей». По его знаку тотчасъ же явились откуда-то дангарачи (бубенщики), двое маскарабазовъ-клоуяовъ и пятеро батчей, тѣ самые, которыхъ мы уже видѣли у себя во дворѣ, наканунѣ Новаго года. Мальчонки были одѣты въ легкіе ситцевые халатики краснаго цвѣта, а нѣкоторые въ бешметы и шальвары женскаго покроя, всѣ подпоясаны яркими шарфами и всѣ въ парчевыхъ «калляпушахъ», [88]изъ-подъ которыхъ у тѣхъ, что были наряжены женщинами ниспадали длинныя, мелко-заплетенныя косицы изъ чернаго шелка, числомъ пять (по двѣ съ висковъ и одна сзади), на подобіе дѣвичьей прически, называемой «бишь-какуль». Подъ аккомпаниментъ трехъ бубновъ, батчи, ставъ всѣ въ рядъ, усердно распѣвали величанія и пѣсни своими рѣзкими, а на сей разъ отъ чрезмѣрнаго усердія даже непріятно-крикливыми голосами и распѣвая подплясывали. Подпляска эта состояла въ томъ, что они семенили и слегка подпрыгивали босыми ножками (пляшутъ батчи всегда босикомъ), да машинально побалтывали опущенными какъ плети руками, или спустя длинные рукава обмахивались ими, какъ бы отгоняя мухъ; порою пошмаргивали носомъ (но это не въ счетъ искусства), порою «дѣлали глазки» и закатывали ихъ съ выраженіемъ блаженства («рахатъ»), причемъ встряхивали длинными кудрями, ниспадавшими на затылокъ и плечи съ выбритой наполовину головы, кокетливо расправляя и пропуская ихъ иногда между пальцами. Затѣмъ они начинали одинъ за другимъ, въ тактъ Allegro, ходить по кругу, слегка сгибая колѣна и выкидывая руками жесты въ родѣ посыланія воздушныхъ поцѣлуевъ; то вдругъ, подъ мелкую дробь бубновъ, принимались бѣшенно кружиться въ присядку, какъ пятеро спущенныхъ волчковъ, то кувыркались черезъ голову и затѣмъ, безъ малѣйшей передышки, снова начинали пѣть еще болѣе дикими и надсаженными голосами, медлительнымъ темпомъ ударяя въ ладони, да покачивая въ ладъ головой и вмѣстѣ съ тѣмъ поводя бедрами и перегибаясь станомъ. Будь это женщины — оно, пожалуй, было бы и ничего себѣ, порою даже красиво. Маскарабазы гораздо занимательнѣе. Въ то время, какъ батчи пѣли, они, при наиболѣе чувствительныхъ или патетическихъ мѣстахъ, желая обратитъ вниманіе зрителей на выраженіе физіономіи того или другого пѣвца, подносили близко къ его лицу толстыя сальныя свѣчи съ двойною свѣтильней, совершенно такъ же, какъ дѣлается это на сценахъ китайскихъ и японскихъ театровъ, или же самымъ серіознымъ образомъ строили преуморительныя гримасы, долженствовавшія усиленно выражать то впечатлѣніе, которое должны производить слова пѣсни. Комизмъ ихъ, конечно, грубъ, въ родѣ того, напримѣръ, что одинъ, строя глупѣйшую рожу, показываетъ видъ будто ловитъ мухъ и ѣстъ ихъ, а другой борется съ палкой, закутанной въ женскій халатъ, [89]и никакъ не можетъ побороть ее, а, напротивъ, палка боретъ его самого; потомъ онъ мирится съ нею, начинаетъ ухаживать, ласкать и дѣлать ей комплименты, на что палка сначала отвѣчаетъ взаимностью, но кончаетъ почему-то вдругъ побоями, причемъ скорчившійся въ три погибели и орущій благимъ матомъ клоунъ такъ ловко ухитряется изъ-подъ ноги дубасить самого себя по спинѣ, что кажется будто бы палка бьетъ его самостоятельно. Потомъ оба скомороха вмѣстѣ даютъ звукоподражательное представленіе, изображая, напримѣръ, знакомство собакъ между собою, кота влюбленнаго въ кошку и двухъ котовъ соперниковъ, пѣтушій бой, квакающихъ лягушекъ, упрямаго осла и его погонщика и т. и. Все ото выходитъ довольно смѣшно, тѣмъ болѣе, что типичныя ухватки, мимика и звукоподражаніе голосамъ животныхъ схвачены весьма вѣрно. Потомъ отъ животнаго эпоса дѣло переходитъ къ людямъ и клоуны разыгрываютъ какую-то базарную сцену между деревенскимъ простофилей, пріѣхавшимъ въ городъ на рынокъ, и городскимъ пройдохой и плутомъ «даллаломъ», [90] который всячески дурачитъ и надуваетъ перваго. Но при всей своей, такъ сказать, примитивной грубости, комизмъ этотъ, въ сущности нисколько не ниже комизма европейскихъ цирковыхъ клоуновъ, — напротивъ, и тотъ и другой даже очень схожи, какъ бы сродни другъ другу, и когда здѣсь одинъ маскарабазъ даетъ, напримѣръ, другому оплеуху, то получающій ее, точно такъ же, какъ и европейскій клоунъ, очень ловко подставляетъ подъ ударъ свою ладонь, вмѣсто того, чтобы получить его по щекѣ. Впрочемъ, надо замѣтить, что изъ уваженія къ мѣсту представленія всѣ эти шутки маскарабазовъ и пляски батчей не очень выходили изъ границъ приличія, довольствуясь въ скабрезныхъ мѣстахъ лишь самыми легкими намеками, и наши бухарскіе сановники, глядя на нихъ, ни единымъ жестомъ, ни одною улыбкой не измѣнили солидной важности, подобающей ихъ положенію.

Представленіе длилось около получаса. Затѣмъ придворные служители внесли въ залу тюки съ подарочными халатами для посольства отъ высокостепеннаго эмира. Низшіе чиновники развернули, а наши юзъ-баши показали каждому члену предназначенныя для него вещи, и затѣмъ всѣ эти тюки были переданы съ рукъ на руки нашимъ джигитамъ.