В гостях у турок

Глафира Семеновна сморщилась и произнесла:

— Непріятно смотрть. Пойдемте прочь.

— А леченіе, мадамъ? Сейчасъ леченье начнется, — остановилъ ее Карапетъ.

— Богъ съ нимъ и съ леченьемъ! — отвернулась она.

— Нельзя-же, душечка, надо смотрть до конца, сказалъ въ свою очередь мужъ. — Мн нужно. Сегодня вечеромъ я буду писать Василію Кузьмичу письмо изъ Азіи, такъ хочу ему и дервишей описать.

— Опишешь и не досмотрвши. Ври, что въ голову придетъ.

Вдругъ одинъ дервишъ упалъ среди рева. Изо рта его била пна Вслдъ за нимъ свалился другой дервишъ и лежалъ уже безъ движенія, раскинувъ руки. Лицо его было черно, глаза открыты. Падали третій дервишъ, четвертый, пятый. Глафира Семеновна ужъ не смотрла.

— Довольно, довольно! На кладбище пойдемте, торопила она.

— Да ужъ все кончено, мадамъ, барыня, сударыня, — проговорилъ армянинъ. — Сейчасъ леченье начнется.

И точно, вс дервиши перестали ревть и качаться. Они опустились на овчины и сидли, тяжело дыша и свсивъ головы. Шейхъ поднялъ руки. На помостъ со всхъ сторонъ бжали турецкія женщины, тащили ребятъ, клали ихъ внизъ лицомъ и сами падали вмст съ ними ницъ… Шейхъ въ сопровожденіи дервиша съ чашечкой для пожертвованій проходилъ по рядамъ лежавшихъ, попиралъ ихъ ногой, ставя ее на спину или другую часть тла, и шелъ дальше. Женщины, мимо которыхъ шейхъ уже прошелъ, поднимались и клали дервишу въ чашечку деньги. Положили и больную женщину на край помоста Она кричала истерично и пронзительнымъ голосомъ. Шейихъ и ей наступилъ ногой сначала на спину, а потомъ на шею.

— Это-то леченье и есть? — спросила Глафира Семеновна.

— Вотъ, вотъ. Онъ лечитъ черезъ своего святость, пояснилъ армянинъ. — Прежде, чтобы доказать свою святость, дервиши носили въ голая рука уголья съ огнемъ, ступали съ голаго нога на горячаго краснаго желзо, но теперь это полиція не дозволяетъ.

Подбжалъ и къ супругамъ дервишъ съ чашечкой. Николай Ивановичъ улыбнулся.

— На коньячишко просишь, святой мужъ? Изволь, изволь. Выпей за здравіе Николая, Глафии и Карапета, — сказалъ онъ и опустилъ въ чашечку серебряную монету:- Ну, теперь на кладбище отправимся, — обратился онъ къ Карапету.

— Да мы ужъ на кладбищ, дюша мой. Вонъ могильнаго памятники стоятъ. Здсь въ Скутари везд кладбище… отвчалъ тотъ.

— Это ты говорилъ, что старое кладбище. Понимаю. — Но гд-же новое?

— А вотъ за того маленькаго мечеть зайдемъ — будетъ и новаго кладбище.

Карапетъ указалъ на хорошенькую маленькую мечеть съ двумя минаретиками, выглядывавшую изъ темной зелени кипарисовъ и они двинулись впередъ. Почти вс турецкія женщины, находившіяся при богослуженіи дервишей Руфаи, направились туда-же.

Ближе къ новому кладбищу стали попадаться палатки кафеджи съ жаровнями, на которыхъ стояли кофейники. На циновкахъ, разостланныхъ около палатокъ, сидли фески. Сами кафеджи звенли чашками въ плетеныхъ корзинкахъ. Бродили булочники, продающіе булки, вареную кукурузу и вареную фасоль. Везъ на ручной телжк большой укутанный ковромъ котелъ турокъ въ чалм изъ грязныхъ тряпицъ и предлагалъ желающимъ горячій «пловъ».

Везд продавалось състное. Нашелся даже бродячій цирюльникъ, который около самой развалившейся ограды «новаго» кладбяща усадилъ своего кліента на коверъ и брилъ ему намыленную голову.

Продавали разносчики съ рукъ платки, полотенца, и наконецъ Глафира Семеновна увидала турка съ плетеной корзинкой, изъ которой выглядывали т самыя турецкія шитыя золотомъ по сафьяну туфли безъ задковъ и съ загнутыми носками, которыя она искала въ Стамбул на базар и не нашла.

— Вотъ туфли-то! — радостно воскликнула она и подскочила къ корзинк.

Турокъ-разносчикъ тотчасъ-же приложилъ руку ко лбу, къ сердцу, отдалъ почтительный поклонъ и сталъ хлопать туфлями подошву о подошву.

Глафира Семеновна отобрала три пары. Торговецъ сказалъ свою цну. Карапетъ началъ торговаться и давалъ ему треть цны. Кой-какъ сошлись, и туфли были куплены.

— Отчего эти туфли только здсь продаются? — спросила Карапета Глафира Семеновна.

— Оттого, мадамъ, что ихъ только самаго стараго старухи-турчанки носятъ, а он никуда больше не ходятъ гулять, какъ на кладбище. Да на того сторона, дюша мой, и стараго старухи не носятъ такого старомоднаго туфли, а только здсь въ Скутари, — былъ отвтъ.

Николай Ивановичъ дернулъ Карапета за рукавъ и украдкой спросилъ:

— А выпить здсь коньячишку можно?

— Можно. Пойдемъ… — кивнулъ ему Карапеіъ.

XC