В гостях у турок. Юмористическое описание путешествия супругов Николая Ивановича и Глафиры Семеновны Ивановых через славянские земли в Константинополь

– Я родился в России, в Польше, жил со своего папенька в Копенгаген, поехал с датского посольства в Петербург, потом перешел в шведского консульство в Америку. Попал из Америки в Одессу, и вот теперь в Константинополе. Я и в Каир из Египта был.

– А веры-то вы какой? Мусульманской?

– Нет. Что вера! В Америке не надо никакой вера!

– А зачем же вы турецкую феску носите, если вы не магометанин?

– Тут в Константинополе, эфенди, кто в феске, тому почета больше, а я на турецкого языке говорю хорошо.

Экипаж поднимался в гору. Толпа значительно поредела. Чаще начали попадаться шляпы котелком, цилиндры, барашковые шапки славян, женщины с открытыми лицами. На улице виднелись уж вывески магазинов, гласящие только на французском языке: «Modes et robes, nouveautés» и т. п. Появились магазины с зеркальными стеклами в окнах. Начались большие каменные многоэтажные дома.

– Гранд Рю де Пера, – сказал с козел проводник. – Самого главного улица Пера в европейского часть города.

– Как? Главная улица – и такая узенькая! – воскликнула Глафира Семеновна.

– Турки, мадам, не любят широкого улицы. У них мечети широкие, а улицы совсем узенькие. Да летом, когда бывают жары, узенького улицы и лучше, они спасают от жаркого солнца.

– Но ведь сами же вы говорите, что это европейская часть города, стало быть, улица сделана европейцами.

– А европейского люди здесь все-таки в гостях у турок, они продают туркам модного товары и хотят сделать туркам приятного. Да для модный товар и лучше узенькая улица – на улице цвет товара не линяет. Опять же, мадам, когда в магазине потемнее, и залежалого материю продать легче.

– А здесь разве надувают в магазинах? Тут ведь все европейцы.

Проводник пожал на козлах плечами и произнес:

– Купцы – люди торговые. Что вы хотите, мадам! Везде одного и то же.

– А турки как? Тоже надувают?

– Турки самого честного купцы. Они не умеют надувать.

– То есть как это не умеют? – спросил Николай Иванович.

– Уверяю вас, ваше благородие, не умеют. Турок запрашивать цену любят, за все он спрашивает вдвое, и с ним всегда нужно торговаться и давать только третьего часть, а потом прибавлять понемножку, но плохого товар вместо хорошего он и в самого темного лавка не подсунет. Турок самого честного купец! Это вся европейского здешнего колония знает. Вот армянин, грек – ну, тут уж какого хочешь будь покупатель с вострыми глазами – наверное надует. Товаром надует, сдачей надует.

– А мясники тут турки или европейцы? – спросила Глафира Семеновна, увидав рядом с модным магазином с выставленными на окнах за зеркальными стеклами женскими шляпками мясную лавку с вывешенной на дверях великолепной белой тушей баранины.

– Мясники, хлебники, рыбаки – везде больше турки, – отвечал проводник. – Турки… А для еврейского народа – евреи.

– Но как здесь странно… – продолжала Глафира Семеновна, смотря по сторонам на магазины и лавки. – Магазин с дамскими нарядами за зеркальными стеклами, шелк, дорогие материи – и сейчас же бок о бок мясная лавка.

– Дальше по улице, так еще больше все перемешается, мадам. Такого у турок обычай. А вот потом на базаре в Стамбуле и не то еще увидите! Там и головы бреют, и шашлык жарят, и шелковые ленты и фаты продают – все вместе.

– Да и здесь уж все перемешалось, – сказала Глафира Семеновна.

И точно, роскошный французский магазин чередовался с убогой меняльной лавчонкой, по другую сторону магазина была мясная лавка, далее шло помещение шикарного кафе – и сейчас же рядом с кафе турецкая хлебопекарня, продающая также и вареную фасоль с кукурузой, а там опять модистка с выставленными на окнах шляпками и накидками.

Экипаж остановился около подъезда мрачного многоэтажного дома. На зеркальных стеклах входных дверей была надпись: Hôtel Perà Palace.

– Приехали в гостиницу? – спросил Николай Иванович.

– Приехали, эфенди, – отвечал проводник, соскакивая с козел.

Опять нет самовара

Из подъезда выскочил рослый детина, одетый в черногорский костюм, и стал помогать выходить из коляски приезжим, бормоча что-то по-турецки Адольфу Нюренбергу. Тот тоже вытаскивал из экипажа подушки, саквояжи, корзиночки. Супруги вступили в подъезд.

– Бакшиш, эфенди! – крикнул им вслед с козел кучер.

Проводник махнул ему рукой и сказал Николаю Ивановичу:

– Ничего не давайте, я дам сколько нужно, и потом вы получите самого настоящего счет.

В роскошных сенях гостиницы, с колоннами и мозаичным полом, подскочили к супругам два безукоризненно одетых фрачника, в воротничках, упирающихся в подбородок, и причесанные а-ля капуль, – один с бородкой Генриха IV, другой в бакенбардах в виде рыбьих плавательных перьев – и спросили: один по-французски, другой по-немецки, в каком этаже супруги желают иметь комнату.

– Пожалуйста, только невысоко, – отвечала Глафира Семеновна.

– У нас, мадам, великолепный асансер… – пояснил по-французски бакенбардист и пригласил супругов к подъемной машине, у которой уже мальчик в турецкой куртке и феске распахнул двери.