В кафе с экзистенциалистами. Свобода, бытие и абрикосовый коктейль

С другой стороны, Сартр был непреклонен в своей решимости вернуться и сделать что-то. Он собрал друзей в новую организацию Сопротивления под названием Socialisme et liberté и написал для них манифест. Группа проводила большую часть времени за написанием или обсуждением манифестов и полемических статей, но уже это было довольно опасно. Они сильно испугались, когда один из членов группы, Жан Пуйон, потерял портфель, набитый брошюрами с именами и адресами членов группы. Им всем грозил арест, пытки и смерть. К счастью, человек, нашедший портфель, сдал его в бюро находок. Нелепость этой ситуации — угроза пыток в гестапо сосуществует с приличной гражданской традицией возвращать чужие вещи в бюро находок — отражает всю странность жизни в условиях оккупации.

В конце концов группа распалась — «не зная, что делать», писал позднее Сартр. Но участие в ней оказало положительное влияние на моральный дух участников, как и другие попытки сопротивления, пусть и казавшиеся тщетными или недостаточными. Вдохновение давали миниатюрные бунты, например, Жана Полана — одного из членов их группы, — который оставлял на столиках кафе или на стойках почтовых отделений небольшие антиколлаборационистские стишки, подписанные только его инициалами. Аналогичные жесты делали и другие парижане: например, в День взятия Бастилии запрещалось вывешивать трехцветные флаги, но люди находили способы объединить красный, белый и синий цвета, например, на разноцветном шарфе, или надевая красный пиджак вместе с синей сумочкой и белыми перчатками. Все это имело значение.

Мерло-Понти тоже вернулся в Париж и основал группу Сопротивления под названием Sous la botte («Под сапогами»), которая затем объединилась с организацией Сартра. В конце 1940 года он женился на Сюзанне Берте Жолибуа, и у них родилась дочь, которой они дали патриотическое имя Марианна — дитя оккупации и знак надежды на будущее. Он преподавал в лицее Карно, где, несмотря на свою деятельность, призывал своих учеников к осторожности. Когда однажды он увидел, что они сняли со стены обязательный портрет маршала Петена, то приказал им повесить его обратно, но не из соображений коллаборационизма, а в целях безопасности. Повседневная жизнь требовала постоянных поисков баланса между покорностью и сопротивлением, а также между обычной деятельностью и необычной реальностью.

От немцев можно было даже отдохнуть: де Бовуар и Сартр совершили несколько велосипедных путешествий в «свободную» зону южной Франции, где хозяйничало марионеточное правительство Виши. Они заранее отправили туда свои велосипеды, а затем ночью пробирались через границу через леса и поля с проводником, одетые в темную одежду. Проведя несколько недель, колеся по дорогам Прованса и посещая других писателей, которых они смутно надеялись уговорить работать на Сопротивление (включая Андре Жида и Андре Мальро), они снова пересекли границу — вкусив хотя бы частичной свободы. По крайней мере, на юге было больше еды, хотя многие продукты оказались им не по карману. Плохое питание сделало их слабыми и уязвимыми. Сартр однажды перевернулся через руль, а де Бовуар столкнулась с другим велосипедом, сильно ударившись лицом и разбив себе глаз. Неделю спустя, вернувшись в Париж, она выдавила фурункул на подбородке и ощутила твердый белый нарост. Это был ее выбитый в столкновении зуб, застрявший в мягких тканях.

Вернувшись в Париж, важно было не забывать об исходившей от оккупантов опасности — о которой действительно можно было забыть, не будучи их непосредственной целью. Сартр писал о том, как немцы «уступали свои места старушкам в метро, проявляли ласку к детям и дружелюбно трепали их по щекам». Более того, добавлял он, «не стоит думать, что французы выказывали им крайнее презрение» — хотя они и решались на небольшие неучтивости, когда могли, чтобы сохранить самоуважение. В дневнике Жана Геенно записаны случаи, когда он намеренно не подсказывал немцам дорогу или делал это нарочито грубо. Мерло-Понти отмечал, как трудно ему было справиться с привитыми с детства манерами, но в качестве патриотического акта он буквально заставлял себя быть невежливым. Для такого приветливого и воспитанного человека, как он, это требовало значительных усилий.

Евреи и другие подозреваемые в активном участии в Сопротивлении лучше понимали, что на самом деле означает оккупация, но и среди них многие оставались беспечны. Когда 29 мая 1942 года появилось постановление о том, что евреи должны носить желтую звезду, многие еврейские друзья Сартра и де Бовуар просто проигнорировали его. Они также игнорировали запреты на посещение ресторанов, кинотеатров, библиотек и других общественных мест. И хотя некоторые воспринимали новые ограничения как сигнал и стремились по возможности бежать через Испанию в Великобританию или Америку, но это делали далеко не все. Оскорбления и угрозы казались даже приемлемыми — до определенного времени.

В самые неожиданные моменты в ткани вещей открывались ужасающие дыры. Сартр описал это со свойственным ему кинематографическим чутьем: