В кофейне диковинок

Я прислушалась: всегда первым делом инстинктивно прислушивалась, оказавшись в незнакомом месте. Думала, услышу гул вентиляционной системы, шаги в кладовой или гудение компьютера на столе рядом с кассой. Но ничего: в магазине царила тишина.

Странно! Ведь полной тишины в природе не существует. Звуки живут повсюду: вздох, шелест ресниц, ток бегущей по венам крови… Треск половиц, щебет птиц на крыше, колебание воздуха…

Но здесь… ничего.

И не поймешь, нервирует это или, наоборот, успокаивает.

«Умиротворяет, вот!» – постановила в итоге я.

Вдоль одной стены магазина стояли рулоны тканей, раскройный стол и несколько швейных машин разных моделей. Вдоль другой помещались длинный розовый рабочий стол и манекен, обмотанный пришпиленной булавками белой тканью. Полки книжных шкафов были завалены выкройками, книгами по шитью и квилтингу[4]. В передней части магазина размещался уголок вышивки, битком набитый иглами, нитками и пяльцами. А еще по всему магазину были разложены изделия ручной работы: пляжные сумки, мешочки для чая, прихватки, резинки для волос, нагрудники – все ярких радостных цветов.

Банни бы отлично сюда вписалась! Я представила, как она листает тут книжки. Покупает нитки и пуговицы. Предлагает мне выбрать ткань, чтобы вместе сшить что-нибудь: подушку, сумочку или обложку для книги. Как-то раз мы с ней сшили матерчатого Мистера Усишкина. Конечно, живого хомячка он мне не заменил, но я все равно его любила… Берегла как зеницу ока.

Раздались тяжелые шаги, и я обернулась. Эстрель вышла из кладовой, держа в руках две большие матерчатые сумки с кожаными ручками. Обе сшили из той же ткани, которой были обиты стены магазина, а возле застежек красовался логотип «Стежка».

Эстрель поставила сумки на рабочий стол и принялась сверлить меня пронзительным взглядом.

– Прийти раньше означает прийти вовремя. Прийти вовремя означает опоздать. А опоздания меня очень нервируют.

Я втянула носом воздух. Ничего! От нее по-прежнему ничем не пахло. Эстрель стояла напротив меня и раздраженно хмурилась. Как ни странно, в этом уютном безмятежном месте я боялась ее чуть меньше, чем в «Сороке». Человек, создавший такую умиротворяющую обстановку, не может быть по-настоящему страшным! Я демонстративно посмотрела на часы.

– По моим подсчетам, вы сами опоздали на три минуты. Может быть, вас это нервирует?

Эстрель вскинула правую бровь. Штормовые глаза потемнели.

– Меня все нервирует.

Она было скривила губы в легчайшей улыбке, но ее тут же и след простыл. Зато я поняла, что у Эстрель есть чувство юмора. Пускай мрачноватое, пугающее и с привкусом обреченности, но есть.

– Впрочем, довольно светской болтовни! Я ее презираю. Возьми, – она сунула мне сумки. – Вернешь ровно через две недели в десять утра. И не опаздывай.

Я приняла у нее сумки. Одна оказалась тяжелее другой.

– Ничего не понимаю…

– А теперь до свидания! – Эстрель прошла к двери и распахнула ее.

Что ж, видимо, мне не оставалось ничего другого, как отправиться домой.

Уже в дверях я начала было:

– Но…

Зрачки у Эстрель сузились, как у дракона. Я поспешно захлопнула рот и выскочила на улицу. Эстель закрыла за мной дверь, повернула ключ в замке и вскоре исчезла в магазине.

Я же направилась к дому Мэгги и не могла не заметить, что всю дорогу вокруг меня порхал монарх с белым пятнышком на крыле.

Глава 11

АВА

Добравшись до дома Мэгги, я отнесла сумки в комнату Ноа и поставила на кровать. Умирая от любопытства, раскрыла ту, что весила меньше. И, не представляя, чего ожидать, заглянула внутрь. Однако, увидев плюшевого мишку, сразу расслабилась и загорелась интересом.

Я вытащила мишку на свет, и он вяло повис у меня в руках. Похоже, из него минимум половина набивки высыпалась! Лапка, ухо и нос оторвались, а на плюшевом тельце зияли огромные прорехи.

– Что же такое с тобой случилось? – спросила я, хотя и подозревала, что ответ уже знаю.

Видимо, кто-то поработал над бедняжкой острыми ножницами. Однажды я такое уже видела…

Как-то в восьмилетнем возрасте я в своей комнате решила отрезать любимому плюшевому мишке размахрившийся кусочек меха. И тут в коридоре родители начали кричать друг на друга, да так громко, что вся их ярость и горечь просочились под дверь.

Я стала слушать и сама не заметила, как случайно прорезала огромную дыру у мишки на груди. Меньше всего мне в тот момент хотелось просить маму о помощи. Поэтому я достала шкатулку для швейных принадлежностей, которую подарила мне Банни, села на кровать и сама занялась починкой. Швы получались неровными, но на удивление крепкими, ведь удерживали куски ткани лишь нитки, печаль и мои соленые слезы.

Я провела рукой по ранам мишки, которого достала из сумки, и решила посмотреть, что еще прячется у нее внутри. На дне обнаружился полиэтиленовый пакет с набивкой и оторванными частями медвежонка; не хватало там только носа. А еще был маленький швейный набор: нитки и иглы.