В когтях неведомого века

Неужели призрак герцога явился сюда, чтобы сообщить еще более мрачные новости, чем предстоящая вскоре казнь на костре?

— А где барон де Кавальяк, бывший комендант Бастилии?

— Боюсь утверждать точно, ваша светлость, но, по-моему, его камера где-то в подвальной части…

— А это какой этаж?

— Третий…

Призрак с досадой всплеснул руками:

— Ну кто так строит? Черт бы побрал этих архитекторов! Чтоб им пусто было!

— Они, э-э… ваша светлость, — осторожно вклинился в поток излияний Арталетов. — Он вроде бы их уже побрал… Строители Бастилии довольно давно умерли…

— Чтоб им пусто было на том свете! — не смутился ни на секунду Домино, пышущий праведным гневом. — Я еще до них доберусь!.. А это кто? — Он указал пальцем на посапывающего короля.

— Да так, — уклончиво ответил наш герой. — Просто прохожий…

— А вы чего дрожите, д'Арталетт? — переключил герцог свое внимание на «хозяина» камеры. — Не видите, что ли, что я не к вам? Вас я уже просветил, помнится… Ну и как, — с интересом осведомился он тут же. — Сбывается?

— Меч на моей шее сломался, вроде бы стальной… Да и в воде не утонул, — честно признался Жора. — Сам удивляюсь…

— Ну, значит, и в огне не сгорите! — заверил его герцог. — Я не ошибаюсь никогда!

«Угу, только этажом разве… — подумал саркастически Георгий. — А так — никогда…»

— Я бы на вашем месте не ерничал, — поджал губы Домино, читавший мысли, как видно, не менее легко, чем передовицу с газетного листа. — Сравнили, понимаешь… одно с другим!

— Ни в одном глазу! — испуганно открестился от шаловливых мыслей наш герой: спорить с таким вот персонажем — себе дороже!

— То-то! А то ведь я сегодня, как вы уже успели заметить, в черном… Люблю я этот цвет почему-то…

Угроза в словах герцога Домино сквозила не хуже, чем пресловутое шило в дырявом мешке.

— Ну, счастливо оставаться, — сказал он, уже наполовину втянувшись в дверь камеры. — Приятного вам времяпрепровождения. Особенно послезавтра. А я пойду порадую старичка…

— До свидания, — вежливо попрощался Жора с запертой дверью.

— С кем это вы беседовали? — заворочался на арталетовской постели король. — Ну и дрянь этот ваш порто, скажу честно… Башка трещит… Лучше бы вчера бургундское пили…

28

«Допрос является в первую очередь организацией следователем того психологического состояния допрашиваемого, которое реализуется в изложении и наиболее правильной и полной информации о событии преступления и личности преступника».

К. У. Полба, Л. З. Незванный. «Руководство практическою следователя». 1937 год

— Когда жиру много, накалять зубец не след, все одно в жиру остынет. Ты шипчики возьми и сало слегка отдери…

— Так ведь поножи Господа Бога для ног, они пошире будут и на клиньях, а перчатки великомученицы — на винтах, это для руки специально, понял?..

А. и Б. Стругацкие. «Трудно быть Богом»

Признаться, с утра у Георгия здорово побаливала голова после вчерашнего, причем виной было не столько чрезмерное употребление вина (простите за невольно вырвавшийся каламбур), сколько остаток ночи после визита герцога Домино, проведенный без сна, в перешептывании с Генрихом. Августейший его квартирант тоже был изрядно хмур спросонья от перепоя и недосыпа, поэтому, прихлебывая порто будто остывший чай, вслух размышлял о материях приземленных и далеких от приятности.

В частности, Жора с содроганием услышал проекты указов о карах, каковые должны были в скором времени обрушиться на головы проштрафившихся вельмож. Добрый их десяток отправлялся на эшафот, а еще большее число — на долгосрочное заточение в самые глубокие подземелья Бастилии, по слухам населенные такой отборной нечистью, что почитались неким предбанником перед входом в преисподнюю. Особенно сладострастно король, мучающийся печеночной коликой (Арталетов подозревал у него холецистит, симптомы которого нередко испытывал сам, но не спешил делиться догадкой, чтобы не оставить без хлеба насущного орду придворных врачей во главе с садистом Амбруазом Пара), говорил о наказании наименее грешных.

Правда, их, увы, было совсем немного, но наказание им предстояло страшное: отправиться в многолетнюю опалу на самый край королевства — в ужасные Ниццу, Монте-Карло и Сен-Тропез. Представляете их горькие страдания в той малонаселенной области, именуемой ныне Лазурным берегом? Практически никакого общества, развлечений и легкого времяпрепровождения — сплошная борьба за существование с населяющими эту местность кровожадными дикарями, прозываемыми «крупье».