В конце пути

Мужчина, Иона, был, видимо, человеком более осторожным, и по мановению его пальцев Чарли подняли с земли и предъявили шефу. Тот, не обращая внимания на спущенные брюки, подковылял ближе, заглянул Чарли в глаза, повертел головой так и эдак, внимательно изучил вестника. Чарли хотел отвести взгляд, однако не мог. Внезапно мужчина протянул левую руку и с силой пробежал пальцами по лицу Чарли, растягивая и сжимая кожу, точно резину; надавил на глаза, ущипнул за нос, дернул за губы – пальцы его клацнули о стиснутые зубы Чарли. Чарли вздрогнул, отпрянул, и мужчина заулыбался.

Он улыбался, ибо был Богом, а Смерть… Смерть – для стариков и ничтожеств.

Мужчина коротко кивнул, Чарли швырнули обратно на землю, но не отпустили, заставили смотреть на Изабеллу. Довольный собой Иона вернулся к ней, ударил по губам, она не упала, тогда он ударил еще раз, а второй рукой ухватил за горло, не давая встать.

Изабелла свирепо смотрела на Иону и кусала губы до крови, лучше кровь, чем слезы…

И тут со стороны распахнутой калитки прозвучал женский голос:

– Я тебя убью.

Она сказала это совершенно спокойно, ровно, бесцветно. Все глаза обратились к ней, новой гостье на сцене. Женщина держала пистолет, крепко стискивала обеими руками, и при виде нее Изабелла едва не задохнулась от облегчения. Волосы незнакомки были заплетены в множество тугих, средней длины косичек с бусинами на конце; кожа – бледнее, чем у Изабеллы, все равно имела глубокий темный оттенок ночи. Под широкими яркими глазами выделялись высокие скулы. Женщина носила желтую тунику с длинными рукавами и зеленую юбку с запа́хом. Из ушей до самой шеи свисали крупные серьги-кольца, а из бюстгальтера торчал мобильный телефон.

Женщина нацелила пистолет на Иону, а тот недоверчиво прошипел:

– Ни за что. Не посмеешь.

– Сам знаешь, что посмею, – твердо ответила женщина. – Марш отсюда! – И еще раз, когда никто не двинулся: – Марш!

Она шагнула в сторону, освободила проход, отступила еще, проводила дулом пистолета двух мальчишек, которые вдруг опять стали детьми, и мужчину.

– Марш!

На миг ее голос, такой ровный и бесцветный, сорвался на визг, самообладание ей изменило, оружие дрогнуло.

По-видимому, именно это, а не спокойствие незнакомки, побудило их к бегству. Наверное, именно тогда они поняли, что ее страх для них опасен.

Иона застегнул ремень и процедил:

– Вам конец, суки. Конец.

И тоже вышел. Не побежал – нет, не побежал. Иона никогда не бежит.

– Вам конец, – выдохнул он и осклабился.

Замер в нескольких дюймах от пистолета, плюнул женщине под ноги и зашагал по улице.

Глава 68

Изабелла плакала.

Чарли тоже был бы не прочь заплакать, но как только схлынул адреналин, мысль о торчащем из руки ноже вышла на первый план и затмила все остальное.

Женщина с пистолетом прижимала Изабеллу к себе, пока та качалась, дрожала, всхлипывала и орошала тунику незнакомки слезами и соплями – прижимала крепко, прижимала и прижимала, и шептала слова на йоруба, которых Чарли не понимал: милая моя, я тебя люблю, я с тобой, я люблю тебя, я пришла, пришла, милая моя, милая…

В слезах Изабеллы не было ничего постыдного. Она плакала не от печали, не от горя, не от страха. Из Изабеллы выходила решимость, которая крепла целых три года; то было освобождение после бури. Чарли знал, он помнил, что чувствуешь, как только кошмар отступает.

Мало-помалу слезы утихли.

В краю лесов…

…в краю озер…

Наконец женщина с пистолетом посмотрела на Чарли и, указав на него, с беспокойством спросила:

– Кто этот ойнбо?

Изабелла подняла красные глаза и вдруг захохотала; слезы, которые сотрясали ее тело минуту назад, уступили место совсем другому чувству, радостному и необузданному, и оно свободно потекло наружу из смешливого уголка ее души.

– Он вестник Смерти, да-да! Вестник долбаной Смерти!

Женщину звали Кеми.

Ее машину окружила ватага детишек, которые при приближении хозяйки загалдели – мисс, мисс, мы охраняли машину, хоть вы ее тут и поставили, мы хорошо охраняли, – и Кеми не глядя сунула им пятьсот найр; дети радостно заулюлюкали, засмеялись и убежали, ликованию их не было предела.

Кеми вела. Изабелла сидела впереди, Чарли – сзади. Если он не смотрел на руку, боль немного отступала. Можно было вообразить, что это просто укус страшного насекомого, например, или результат зверской игры в теннис. Правда, последний вариант воображался плохо, но он был таким нелепым, что вызывал улыбку, а улыбка тоже помогала притупить боль.

Кеми крепко сжимала ладонь Изабеллы. Та, похоже, чувствовала себя не лучше Чарли. Она болтала без особого смысла, журчала словами, порой умолкала, смеялась и восклицала:

– Ты, с пистолетом! – и потом: – Вестник Смерти…

Смеялась, лепетала что-то еще, а временами плакала, но после обязательно шутила и цокала языком:

– Ай-яй, ну на кого я похожа, глаза опухшие, красные.

Кеми только крепче стискивала ладонь Изабеллы и молча вела машину в больницу.

Они поспешили к аварийному входу, но медсестра бросила на них взгляд и гаркнула:

– Вы ж ходячие!

Пришлось топать в легкую травму.