В конце пути

Кеми украдкой прошмыгнула в номер к Изабелле и крепко ее обняла, тесно прижалась на односпальной кровати. Изабелла теперь не скоро почувствует себя в безопасности. Отныне глаза незнакомцев полны пуль.

Чарли лежал на спине, в комнате у моря, – смотрел в потолок, не спал.

Тут-тук-тук!

Тук-тук-тук!

Чарли открыл глаза. Видимо, он все же уснул, потому что солнце стояло высоко, день был жарким, а в дверь стучали. Чарли натянул бесплатный гостиничный халат и тапочки на тонкой подошве, прислонил ноющую, в синяках, спину к стене у двери.

– Кто там?

– Полиция!

Глазок в двери отсутствовал. Чарли приоткрыл ее, не снимая цепочки. В коридоре стояли двое мужчин в поношенных белых рубашках и черных брюках. Один помахал перед узкой щелью удостоверением, спросил:

– Вы – мистер вестник Смерти?

– Что вам нужно?

– Поговорить о вчерашнем происшествии.

– Дадите мне пять минут?

– Да. Мы подождем тут.

– Спасибо.

Чарли закрыл дверь. Интересно, остались ли у него чистые трусы?

Расположились в гостиничном баре. Алкоголь никто не подавал, по крайней мере в такое время. Чарли попросил фруктов и йогурта. Полицейские заказали кофе. Все трое сидели в ожидании заказа, не произнося ни слова, точно ритуал беседы нельзя было начинать, пока животы не наполнятся, а по жилам не потечет кофеин. Чарли демонстративно проверял почту в телефоне и гадал, много ли на лице синяков. Чарли очень спешил одеться, поэтому в зеркало не глянул и неправильно застегнул рубашку: вверху торчала одинокая пуговица, которую некуда было деть; внизу бедной родственницей висела бесхозная петля. Челюсть при движении скрипела. Живот болел. Рука пульсировала. Может, зря Чарли выписали из больницы?

Ц-ц, проворчал врач-стажер с совиными глазами, вынырнув из воспоминаний Чарли. Больше ничего не беспокоит? Не мешайте работать, у меня куча пациентов с настоящими травмами, ясно?

Миска с йогуртом; миска с фруктами. Йогурт имел металлический привкус; фрукты были самыми фруктовыми, сладкими и сочными на свете.

Полицейские пили кофе, наблюдали за Чарли. Наконец старший по званию, мужчина с седыми висками и небольшой россыпью темных родинок под правым глазом, заговорил:

– Мы хотели бы обсудить вчерашнее происшествие, в котором, по нашим сведениям, вы приняли участие.

– Вы имеете в виду нападение?

– Нападение. Да. Вам знаком этот человек?

На стол перед Чарли легла фотография. Он узнал лицо и инкрустированное бриллиантами распятие.

– Да. Он на нас напал.

– Напал… на кого?

– На меня с мисс Абайоми.

– Между вами тремя произошла стычка?

– Если вам такое определение больше по душе.

– Где это случилось?

– Перед комедийным клубом, где мисс Абайоми выступала.

– Зачем вы туда пришли?

– Я… я пришел по делу.

– По какому делу?

Чарли медлил, ложка в его пальцах кренилась все сильней, с нее в миску капал йогурт.

– Я вестник Смерти. И я… поэтому я и пришел в клуб.

– Чьей смерти?

– Вы не поняли.

– Неужто? Вы приезжаете, и люди умирают. Разве не так все происходит, а?

– Нет, не так… То есть, иногда так, а иногда… меня присылают ради идеи. В Гренландию меня отправили ради человека, только я думаю, что еще и ради льда, потому что он тает, а это меняет мир; в Сирии мертвые были уже мертвы, и меня прислали ради поэта, который стал… Иногда меня отправляют ради какой-то идеи, а еще ради какого-нибудь человека.

– И ради какой же идеи вы приехали сейчас?

– Не знаю. – Чарли оборвал себя, пристально посмотрел в миску и сообщил: – Мир гибнет.

– Что?

– Мир гибнет. Нет – чей-то мир гибнет. Кажется, ради этого меня и прислали.

– Совсем непонятно.

– Я, э-э… Знаете, когда…

Слов не стало. Чарли попробовал их отыскать, закрыл глаза. Слова, лед, пыль, огонь, мертвецы, песни в горах и…

Открыл глаза, увидел лица, вдруг испугался, что они никогда не поймут, на мгновенье увидел в глазах полицейских весь мир, все человечество, которое всматривается в далекую, почти невидимую звезду.

– Я не могу объяснить.

Жаль, что рядом нет Эмми.

Полицейский пожал плечами. Его младший коллега что-то царапал на квадратных отрывных листочках, посасывал нижнюю губу, словно был недоволен собственными записями.

– В общем, вы в клубе, там же и мисс Абайоми, и вот он… – Старший ткнул пальцем в фото Ионы, дважды. – Из-за чего у вас вышел спор?

– Не было никакого спора. Этот человек остановил нас, когда мы уходили. Пригрозил.

– Пригрозил? Что в точности он сказал?

– Я… не знаю в точности, однако с ним было двое ребят, они…

– Ребят – в смысле детей?

– Нет, в смысле… юношей. Было очевидно, что он угрожает…

– Только слов вы не поняли.

– Нет, но… Послушайте, мы… мы побежали назад в клуб, заперлись, подальше от этого человека, а один парень перелез через стену и… Смотрите, что он сделал…

Чарли задрал рубашку, его вдруг бросило в жар, стало нечем дышать. Синяки на животе и ребрах расцвели фиолетово-красным в окантовке желто-коричневого – все, что Чарли смог предъявить в качестве убедительного доказательства.

Младший полицейский перестал писать, поднял брови, ручка застыла над блокнотом.