В конце пути

Чарли шагнул на крыльцо и аккуратно закрыл за собой двойные стеклянные двери, отрезав музыку. Ах, как он сейчас жалел о невыпитом шампанском, о рубашке, в которой ехал за рулем пятьсот миль, о головной боли, о слипающихся глазах…

– Патрик, – тихо произнес Чарли и подошел к мужчине с бокалом.

Патрик Фуллер улыбнулся, но головы не повернул, продолжая созерцать яркие звезды.

– Чарли.

Патрик, во фраке и галстуке-бабочке; единственный, кроме Чарли, носитель британского акцента в этих южных штатах; с нетронутым шампанским в бокале.

– Так мы ни разу и не повидались после Лагоса, да? – задумчиво протянул Патрик, задрав голову к вертящемуся небу.

– Да. Прости, я был… Почему ты здесь?

– Я получил приглашение.

– От миссис Уокер-Белл?

Патрик глянул на Чарли, скривил губы в немом укоре. Чарли отвел глаза, кивнул своим туфлям.

– Тебя пригласили на гибель мира? – вздохнул он.

– На гибель очередного мира, Чарли. Гибель чьего-то мира. Я вчитался повнимательней, и понял – смысл именно таков. Видимо, по случаю бала дебютанток Смерть придет даже в Алабаму; по случаю звонких скрипок и старых добрых гитар. Полагаю, традиция еще поживет, но что-то будет уже не так. Перемены, постоянные перемены.

– В картах Таро, – сказал Чарли, – Смерть означает именно перемены, а не гибель. Правда, я в такое не верю… Значит, тебя пригласили.

– Да.

– И ты приехал.

– Да. Если Смерть приглашает засвидетельствовать гибель некоего мира, то отклонять приглашение, по-моему, бестактно. Что ты подарил миссис Уокер-Белл?

– Я не вправе ответить.

– Ну да. Весьма благородно. Профессиональная этика, надо полагать.

– Вроде того.

Они постояли, разглядывая небо. Наконец Чарли не выдержал:

– Помнишь, жилой комплекс Лонгвью в Лондоне, ты меня познакомил с одной женщиной, и она… Она наговорила такого…

Патрик ждал.

– В Лагосе… я кое-что увидел и захотел сделать все правильно, хоть что-то сделать правильно, но полиция… да и дело очень непростое… то была не моя история, и выбирать я не мог, и…

Чарли умолк.

Затем – уже спокойней, глядя за горизонт и ничего не видя:

– Ты будешь скучать по этому миру, когда он исчезнет? По бальным танцам, по золотым туфелькам, по вот такому?

Патрик медленно втянул воздух, длинно выдохнул.

– Нет, вряд ли. Элита будет существовать всегда, и всегда будут мероприятия, где славят достояние элиты. Славят… и, пожалуй, выставляют напоказ. Нарядная красавица-дочь – это достояние, которое отец желает выгодно обменять, дитя, которое он готов продать на рынке; а подобные мероприятия – удобная оказия, возможность выставить товар напоказ. Так было раньше. Танец претерпел изменения, теперь отец демонстрирует не только то, что его дочь высокообразованна и красива, но и то, что он, отец, может себе это позволить, он имеет вес в… определенных кругах. В приличных кругах, где уважают прошлое и гордятся настоящим. Если на бал миссис Уокер-Белл придет Смерть, то он принесет с собой вовсе не громы и молнии, а женские брючные костюмы, курсы программирования и бизнес-менеджмента, а также несколько… иное отношение к богатству. Бал продолжится. Но он станет другим.

Долгое молчание.

Чарли сообщил:

– Она сказала, что в этом году на балу три черные девушки.

Молчание.

Наконец Патрик пробормотал:

– Я ожидал встретить здесь тебя. Надеялся встретить. Ты знаешь, почему меня пригласили в свидетели тогда, сейчас? С нашего знакомства во льдах прошло много времени, я немало передумал. Ты знаешь, почему?

Чарли помотал головой.

– А я, похоже, знаю. Потому, что я – часть происходящего. Заявление, конечно, нескромное. Один-единственный человек не влияет на целый мир, каждый из нас – лишь часть микромира, колесико в… только это ложь. Заблуждение, которое создаем мы сами, дабы оправдать собственную убогую жизнь, недостаток воображения, неспособность взять контроль в свои руки. Я влияю на мир. Влияю деньгами и честолюбием, и использование мною обоих этих инструментов зависит, да, зависит от моих способностей и знаний, но и они тоже определяются моей личностью. Если бы я был другим, то и весь мир был бы другим. Меня… кажется, меня приглашают засвидетельствовать не гибель отдельно взятого мира, не падение старого, а рождение нового. Мы с тобой… думаю, мы – неотъемлемая, ключевая составляющая этого процесса, мы оба, ты и я. Один приходит скорбеть, другой – праздновать. По-моему, дело обстоит именно так. Потому-то я и получаю приглашения.

Молчание.

Патрик пригубил шампанское.

Чарли смотрел в темноту.

– Чарли?

Он не ответил.