В конце пути

Вечер, Северная Каролина, Атлантическое побережье, гроза.

Над материком, милях в тридцати от пляжа, в землю били изломанные розово-желтые молнии, оттуда долетал приглушенный рокот барабанов, едва слышный за ревом волн.

Над океаном плясали молочно-белые молнии, их тени метались по низкому, нависшему небу.

Робинсон пил пиво в баре для сёрфингистов.

Чарли сидел на песке, слушал волны и наблюдал за грозой.

– Да. Я в Клане.

Робинсон сомневался, идти ли ему на встречу с этим человеком, который сидел сейчас на крыльце своего деревянного дома, скрестив ноги и водрузив на нос огромные солнечные очки.

– Куклуксклановец? – прошипел Робинсон. – И что ж ты ему повезешь?

– Французский шоколад.

– Ты совсем, что ли?!

Чарли пожал плечами.

– Это моя работа.

После долгих мучений Робинсон решил пойти – наверное, счел, что в компании слуги Смерти будет спокойней, чем одному в машине.

Пожилой мужчина, лысый под соломенной шляпой, одетый в наглаженную белую рубашку, бледно-зеленые шорты и кожаные сандалии, смотрел, как гости топают к нему от машины по грязной дорожке, ждал; при их приближении залаял-завыл пес на цепи сбоку от дома, на шум вышли дочь и внучка старика, застыли неподалеку, скрестив руки, уставились на незнакомцев.

– Вестник Смерти, говорите? – Хозяин присвистнул сквозь зубы, раздул щеки, потом улыбнулся. – Ну, хорошо, что Смерть проявляет такую любезность. А вы, значит, вестник Войны?

– Нет, сэр, – пробормотал Робинсон; он стоял чуть позади Чарли, глазел на высокие ветви залитых солнцем деревьев с растрескавшейся от жары корой, словно боялся, как бы его не застукали тут знакомые. – Я… просто попутчик.

– Смерть теперь берет попутчиков? Надо же…

– Не Смерть, а я, – поправил Чарли и протянул коробку с шоколадом.

Старик ответил бровями, открыл коробку, заглянул, и его лицо озарила торжествующая ухмылка.

– Эй, Дейзи, Магда, он привез шоколад!

– Не хочу я, – буркнула девочка в розовом платье и с собранными в хвостик светлыми волосами.

Она пряталась за матерью; та стояла с красным лицом и не сводила с Чарли неласкового взгляда, а пес все скакал и лаял.

– Не говори так, золотко, это вкусно, вкуснее не придумаешь, ты ничего подобного в жизни не пробовала. Иди-ка, откуси, не глупи. Иди сюда. Давай!

Мать легонько подтолкнула девочку, та выступила вперед, обошла Чарли так, чтобы между ним и ею оказалось дедушкино кресло, схватила кусочек шоколада, сунула его в рот и, не успев прожевать, убежала.

Старик медленно съел кусочек, за ним другой, закрыл глаза, смакуя, восторженно помычал, причмокнул и объявил:

– Господи, вот это да, самое оно. Знаете, давным-давно меня откомандировали в Берлин, к ребятам, и город этот, страна… Но вот кофе и шоколад, их я запомнил навсегда, засели они у меня в мозгу.

– Мне приятно, что я сумел вас порадовать.

– Он точно не вестник Войны? – Мужчина метнул очередной взгляд в Робинсона.

– Точно, сэр. У Войны – вестница, женщина.

– Скажите на милость! Может, и правильно. Мужчины ради своих дам чего только не сделают, а? Ну что, ребятки, садитесь, выпьем.

– Спасибо, но…

– Магда! Эй, Магда, принеси гостям выпить.

– У нас впереди длинная дорога…

– Лимонаду. Лимонаду-то можно, правда? Слушайте, ну вы же вестник Смерти, вы вроде должны проявлять любезность и все такое…

– Я… Лимонад – это очень кстати, спасибо.

– Магда, лимонаду и печенья, ну, того, вкусного… Вы любите печенье? Конечно любите. Дейзи, будь лапочкой, принеси еще стульев, ладно? Расти большой. Вот – садитесь, садитесь!

Гости послушно сели и стали пить лимонад в лучах плывущего над деревьями солнца.

– Я принял вас за вестника Войны, и неудивительно. Куда катится страна… – стал рассуждать старик, когда его семейство устроилось рядом. – Расовая война лишь вопрос времени, и Клан должен подготовить к ней наших. Потому как ниггер, если уж дерется, то дерется, как пес, а наши обмякли, наши сами роют себе яму. Я-то – нет. У меня прекрасные дочь и внучка, я их люблю, и я их защищу. Но раз уж вы от Смерти, а не от Войны, в этом тоже что-то есть. Хотя чудно́, конечно, чудно́. Я всегда думал, придет Война.

Чарли промолчал. Робинсон – ноги, плечи, спина, все клонится от старика подальше, голова опущена – промолчал.

– Давно вы в наших краях?

– Нет, но я здесь уже бывал, – ответил Чарли.

– Видали, как обстоят дела? Белого человека притесняют. Черные заграбастали все – школы, колледжи, работу, пособия; живут за счет государства, за счет того, что создали белые. Вы приглядитесь, сами увидите, верно вам говорю.

– Я… ничего подобного не заметил.

– А вы приглядитесь. Все так и есть.

– Простите, не верю.

Хозяин сокрушенно хмыкнул и покачал головой, его внучка метнула на гостей сердитый взгляд.

– Ах господи, да раскройте же глаза. Почитайте Библию, и вы поймете, что по-другому не вышло бы… в Библии… если люди производят потомство от обезьян… мы ведь именно об этом…

Резкая боль в виске. Чарли качнуло вперед, он сжал кулаки, зажмурился.

– Что такое?

Звон в ушах; глаза, глядящие на него сквозь тьму. Чарли зажмурился еще сильней, до боли, но мертвые лица не исчезли.