В краю несметного блаженства

Ему снились жуткие сны, по сюжету которых на него и Рокси в опустевшем городе нападали разъярённые волки, а ему было нечем от них отбиться. В итоге Рокси съедали, локация менялась и девушка оживала, но то же самое происходило и в другом месте, снова и снова. Самое страшное – Вех не мог пробудиться. Между сном и реальностью выросла непреодолимая преграда. Обычно после пережитого во сне кошмара человек ошарашенно вскакивает с горячей головой. Это необходимо, дабы не сойти с ума от впечатлений и вовремя сообразить, что кошмар был не на самом деле, но за последний месяц Вех чересчур активно злоупотреблял возможностями своего организма и расходовал его на полную мощность, подчас забывая о малейшем отдыхе. То невероятная, в самом плохом смысле этого слова, кинопремьера, то беготня по городу в поисках Донована, то увеличение продолжительности рабочего дня в Центре Послесмертия до восьми часов, то выполнение дополнительных поручений Барна Вигеля, то вредная пища, то скорбь о смерти мамы, то бессонницы, то наркотические сигарки, то наркотический сорокадвухкилометровый марафон по городу, то отключки, то сильнейшие перегрузки между сном и бодрствованием, то зимнее путешествие с Рокси на руках длиной в сутки! – всё это вынудило организм отстраниться от парня, сделаться самостоятельной независимой частью и взять управление над собственным выживанием в свои невидимые руки. Вех должен был постепенно, кропотливо отсыпаться и восстанавливаться, насильно абстрагировавшись, отключившись от жизни, и поэтому остановить цикл кошмарных сновидений было нереально. Такое наказание уготовил ему организм.

Всё же он просыпался раз в шесть часов, однако едва открывал глаза и не шевелился. В это время светловолосая Вельгма, назначенная отцом следить за состоянием заблудших путников, замечала движение его дрожавших век, поднимала над подушкой нетяжёлую его голову, подносила к его губам чашку и потихоньку заливала внутрь тёплый чай. Часть напитка выливалась наружу, но остальной чай более-менее усваивался.

Пролежав сутки без признаков пробуждения, Рокси впала в тот же цикл шестичасового сна, что и Вех. Её не терзали кошмары, и сон её протекал легче и невесомее. Она вставала не на пару минут, как парень, а на десять или пятнадцать, сама брала предложенную Вельгмой чашку и наслаждалась чаем, с утра и вечером – поднималась на слабые ноги и совершала прогулку по дому. Она не знала, где она, кто эти люди, собравшиеся вокруг неё, и почему Вех непрерывно спит. Не то чтобы её не интересовали все эти моменты – нет, ей было бы любопытно об этом узнать, – но ввиду слабости, продолжавшей бушевать внутри неё с момента нападения хищного зверя, она спокойно могла обойтись без данной информации и потому беззаботно жила (спала) на иждивении семьи Фландера.

Неслись сутки: первые, вторые, третьи, четвёртые… Вельгму заменила Марта. Пятым утром Вех, полностью восстановившийся и как следует отоспавшийся, наконец покинул постель. Изумлённая Марта поднесла к нему очередную чашку, но парень скрестил руки и ответил, что не хочет.

– Мне бы пройтись, – добавил он и посмотрел на Рокси. Душа его скомкалась, будто хлипкая бумажка, он нагнулся, прильнул к девушке и заговорил в слезах: – Что я наделал, Ро, девочка? В какую даль я тебя забросил? На какие муки обрёк? Оторвал тебя от родителей, от всего, что было тебе дорого! Как я посмел? Ты ведь предупреждала, а я не внял этим словам, посчитав их творением твоего юного легкомыслия! Горе и смерть мне, горе и смерть, если ты не очнёшься! Вечные адские страдания! Невыносимые сны с ликом нерождённого твоего малыша! Я готов познать эту участь, готов стать её жертвой, но, как бы я ни хотел замолить свой несмываемый грех, твоя жертва всегда будет печальнее, тяжелее и обойдётся в тысячу раз дороже. Но прошу: не оставляй меня. Что я отвечу твоим родителям, которые непременно отправят в этот край письмо? Я разорвусь на части, Ро! Я сдеру с себя кожу! Умоляю…

Напоследок он расцеловал её щёки, её тепловатый лоб, а к губам притрагиваться не стал, не посмел. Мать с дочерью, спрятавшись в тени под лестницей, следили за сердечным эпизодом. Трогательными взглядами они проводили парня, который собрал слёзы ладонью, поспешно оделся и вышел на веранду.

На неогороженном участке вокруг дома имелся прямоугольный сарай из брёвен и рядом – хлев. Эти постройки, тогда не замеченные Вехом в ночной тьме, находились на заднем дворе. В просторном и опрятном хлеву с несколькими утеплёнными оконцами, распределённые по отсекам, жили две козы и бородатый козёл. Они жевали сено, попутно издавая прерывистые блеяния. Вместе с козами, в противоположном углу, в красном сетчатом птичнике с мягким соломенным полом содержались куры. Птицы воротили солому, перемещались по своему вольерчику, клевали зёрнышки – короче говоря, занимались обыденными куриными делами. В хлев Вех не зашёл, а посетил сарай, в котором он случайным образом обнаружил Фландера. Стоя над верстаком, Фландер заострял лезвие топора точильным камнем. Из-под его носа вылетали противные слуху звуки.