В краю несметного блаженства

– Что ж, тогда правильный ответ – второй. Послесмертие, безусловно, не полностью абстрактная пустышка, но это также не природное явление и уж тем более – никакая не альтернативная реальность, а, вернее всего, высококлассная компьютерная программа. Всё работает от одних электрических пластин; мозг и шприцы с экситантином – лишь декорации. Послесмертие спокойно активируется без участия мозга, без вонзания электрических пластин в него, без впрыскивания экситантина. Дело только в пластинах. Для пущей убедительности мы внедрили в компьютерную программу статистический фактор удачи: послесмертие может отобразиться, а может и не отобразиться, и это ни от чего не зависит: ни от «экситантина-F», ни от особого состояния умершего, ни от чего-либо ещё. От чистой удачи. Новые пластины, выпущенные совместно с «экситантином-F», были запрограммированы под меньший процент неудач, что создавало иллюзию действительных научных открытий и постоянной работы над послесмертием. Сама эта реальность послесмертия – как компьютерная игра, но с которой нельзя взаимодействовать: ничего сверхъестественного. Что-то на экране дёргается, травка колышется, деревья растут, солнышко светит – лепота! Вот тебе и послесмертие, вот тебе и вся тайна!

– Получается, я три месяца работал ни над чем? Играл в игру? Вскрывал черепа у трупов? – с досадной обидой спросил Вех как бы самого себя, но вслух. Он почувствовал тягостное опустошение от осознания того, что занимался ничем, занимался пустотой, но самое страшное – от осознания того, что он верил во всю эту манипуляцию, что в неё верил Брайан Хемельсон, верила, ещё будучи живой, мама, верил весь Центр Послесмертия, верила столица и верили люди за её пределами, верили и прыгали с крыш, посещали ППОППы, откуда не возвращались, и при этом были от всей души убеждены, что за этой невыносимой жизнью их ждёт рай. Ошеломительная информация о сущности послесмертия не то что пошатнула Веха – она буквально сбила его с ног и не позволяла подняться ни на миллиметр. Вместе с тем он беспокоился о том, как сложилась

«послесмертная» судьба Эллы. Если раньше он мог успокоить себя тем, что мама, покинув жестокий мир, оказалась в райской обители послесмертия, то теперь он не ведал, в какое измерение она провалилась. Верить в то, что она «растворилась в вечности» и погрузилась в бесконечную тьму, ему было страшно и мучительно.

Ролгад оставил эти три вопроса без ответа, однако завёл философскую речь:

– Смерть – это благо. Со стороны высших сил было бы весьма глупым решением даровать любому живому существу, особенно человеку – возможность жить вечно, жить всегда. Нет послесмертия: это выдумки людей. Нет эликсиров вечной молодости. Люди тысячелетиями утешают себя сказками о вечной жизни, потому что боятся той тёмной стороны, доподлинно неисследованной и неизвестной. Они открещиваются от мыслей о смерти и стремятся всеми силами продлить своё нахождение на Земле, но забывают о самой жизни, о том, что надо жить. Нам отмерены тысячи, десятки тысяч дней, и мы, упиваясь благодатной щедростью природы, в знак «благодарности» разбрасываемся этими днями как бесполезным хламом, а потом жалуемся, что смерть-злодейка отбирает наши жизни. Людской эгоизм. Нам всегда всего мало. Смерть – величайший инструмент, божественный уравнитель, над которым не властен ни один венец творения! Она наглядно демонстрирует отношение каждого к своему существованию. Кто боится смерти и содрогается при ощущении её костлявого духа, витающего над макушкой, тот не жил праведно, не жил так, чтоб под конец сомкнуться с ней лицом к лицу, освежить воспоминания, перечислить все свои достижения на жизненном пути и с улыбкой на побледневшем лице отдаться ей. Истинное бессмертие заключается в отсутствии страха. Смерть не покоряет таких людей. Привыкши к созерцанию людских страданий и упиваясь ими, она со скрипом в зубах забирает лишь тело (подобно тому как домашний пёс забирает мясные остатки пищи, брошенные хозяином), а душу высвобождает. Только так можно преодолеть смерть – улыбкой в ответ на её глумление.

– Ты прав. И Элла – бессмертна.

Ролгад пустил слезу. Вех не выдержал и полез обниматься с тем, кого стыдился называть своим отцом.

– Что мне делать? – сказал на ухо Ролгад. Умоляющие его глаза кричали о помощи.

– Возьми себя в руки и улетай. Я с тобой не полечу. У тебя есть несколько путей. Постарайся выбрать самый правильный, тот, который поможет тебе искупить вину, в первую очередь – перед Эллой. Передо мной искупать не надо, я сам весь погряз в пороках.

– И мы больше не встретимся?