В краю несметного блаженства

Середина апреля означала начало посадки картофеля, моркови, капусты, гороха, лука, листового салата и прочих культур. У жителей были свои собственные участки для выращивания. Имелись также общие огороды, за которыми ухаживали по очереди. Фландер копошился на заднем дворе дома, занимаясь вспашкой своего большого огорода, разделённого на несколько отдельных площадей с грядками. Для этих целей у него имелся мотоблок, однако он не был заправлен, а за бензином следовало идти к пограничникам, так как канистра Фландера уже долгое время стояла пустой. Пришлось орудовать лопатами вместе с Вехом, который решил помочь. Фландер пообещал себе на днях обязательно прогуляться до пограничников и пополнить запасы бензина.

Набухшие почки кустарников и деревьев, казалось, готовились взорваться, как зёрна кукурузы при нагревании. Некоторые из них раскрылись и обнажили листья, мелкие яркие цветочки, ворсистый растительный пушок. Солнечное тепло наконец начало достигать земли. Не обошёл стороной поселение и первый весенний дождь, натуральный дождь, а не мокрый снег, как в марте. Вех специально вышел на веранду, затем на улицу, чтобы попасть под его капли, впитать его в себя и насытиться им, словно пищей. Он радовался как ребёнок, топчущий лужи, разносящий брызги во все стороны и не слышащий замечаний родителей. Как давно он хотел этого тепла, этого природного расцвета, этого дождя, пусть ещё холодного и веющего недавней зимней стужей, но – дождя! Осень и зима до этого представлялись ему сезонами, которым никогда не суждено кончиться. Слишком много самых отвратительных и ужасных вещей в жизни произошло за эти осенне-зимние месяцы, и они не могли, думал Вех, отпустить его, преждевременно не убив, не закопав в могилу и не усыпав сырую могильную землю жухлыми листьями и липким снегом. Он считал, что должен был уйти навсегда вслед за всеми, кто пострадал этой страшной осенью, и потому ощущал себя несуществующим призраком, который только и может летать по пустым полям, делая вид, что живёт, контактирует с людьми, куда-то стремится и чего-то желает… Эти мрачные мысли вылетали из сознания по мере того, как с лица его, исхудалого, достаточно бородатого, и кудрявой головы стекали, точно по водосточным трубам, дождевые потоки, оставляя за собой влажные продолговатые следы. Слой невидимой пыли, исходившей из души и угнетавшей парня вплоть до сегодняшнего дня, до конца не могла смыть ни одна самая добротная и жаркая баня, зато от этого слоя окончательно помог избавиться естественный прохладный дождик, и Вех кружился под ним, очищаясь и становясь совершенно иным человеком, ещё более лучшим, чем прежде, пока Рокси, встав на колени на кровати и прислонившись к окну, на которое падали косые дождевые снаряды, умилялась и про себя называла его дурашкой. Фландер, Марта и их дочь пили чай на кухне. Возникшее внутри необъяснимое внеземное чувство идиллии тронуло девушку. Она растаяла, скрывать непритворную улыбку было невозможно. Редкое ощущение пребывания в нужное время в нужном месте во всей его полноте и красоте пронзило её мягкой стрелой. День ещё не успел начаться, но он уже был окутан волшебным вечерним таинством, и состояние это засасывало в неведомую воронку, дурманило голову, клонило в сон…

Родила Рокси в середине июля, тринадцатого числа, в час дня. До этого события, за пару недель, произошло нечто фатальное, что подкосило всё поселение и даже пограничников, спустя двое суток узнавших о несчастье, а также помрачило благостную новость о скором появлении малыша: умер господин Бор, от разрыва аорты, прямиком на своём участке, стоя над грядками. Успев схватиться за область возле сердца, он закачался, будто наступил на грабли, и быстро рухнул навзничь без признаков жизни. Люди, проходившие мимо его участка со стороны улицы, заметили, что случилось что-то странное, распахнули калитку, вбежали на участок и диагностировали смерть. Ничего не оставалось, кроме как горевать и рассматривать старческое тело, в котором буквально две минуты назад ещё билось сердце. Жаркий, нарочито яркий жёлтый день как бы саркастически светил в тот жуткий миг, показывая, что якобы нет никакого контраста между светом и тьмой и что оба диаметрально противоположных аспекта бытия, как инь и ян, есть не что иное как две части единого целого.

Наскоро сколотили гроб из досок, выкопали могилу и похоронили Бора на заднем дворе клуба в тот же день, чуть ближе к вечеру, решив не медлить с этим. Фландер, один из первых узнавший о смерти главы, молниеносно примчался из поселения, где он сидел в саду у своего приятеля и наслаждался мирной беседой, к себе домой, не теряя времени вывел, весь сырой от слёз, смущённого Веха на веранду и всё ему передал. Парень от услышанного оробел и сам был готов прослезиться, но Фландер категорически запретил ему плакать и сказал: