В краю несметного блаженства

– Не знаю, это зависит от тебя; я же к тебе полететь не смогу. Я не против того, чтобы ты время от времени прилетал ко мне в гости, но с благими намерениями. И вдобавок тебе стоит расположить к себе жителей, ибо они, по понятным причинам, озлоблены и обеспокоены. И кончай со Вторым Правительством – любыми способами, через огонь и воду, – но кончай. Я понимаю, чем это грозит, я всё понимаю, но не я загнал себя в такие условия, а ты. Как хорошо бы ты ко мне ни относился, как плохо ты бы в душе ни относился ко Второму Правительству – я всё же не смогу примириться с тем, что ты в нём состоишь. И повторяй произнесённые тобою же слова – истинное бессмертие заключается в отсутствии страха. Действуй.

– Ты посылаешь меня на смерть?

– Я не генерал и ни на какую смерть тебя не посылаю, однако, как по мне, лучше погибнуть за справедливость, чем всю оставшуюся жизнь изменять своему сердцу и трястись за столь жалкое существование, за свою чёрствую, прогнившую душонку. Понимаешь?

– Значит – всё-таки на смерть. Завуалированно, ничего не скажешь.

– Никто не обязывает тебя умирать. Вполне возможны и иные варианты. Придумай, продумай, осуществи – только начни делать.

– Легко рассуждать в подобном ключе, легко раздавать советы, когда сам не обременён неприятностями, Вех.

– Я был обременён неприятностями и ещё какими! Даже сейчас неприятности никуда не делись! Нужно думать, как дальше быть, нужно всё переосмыслить. Во-первых, я не фашист и не я заварил эту кашу, я – жертва эксперимента теории циклов, и мне простительно бегство с поля боя, иначе говоря – из столицы. Во-вторых, я бы и не бежал из города, если бы не…

– Если бы не кто? Что? – перебил Ролгад.

– А впрочем, неважно. Тебе оно всё равно не понадобится. Считай – ещё одна жертва, причём во много раз несчастнее и беззащитнее меня. Мы сбежали с ней вдвоём. Я не мог оставить её наедине с фашистами и проблемами. Я должен был вызволить её, потому и эвакуировался вместе с ней сюда.

– Ладно, не буду вторгаться в твою личную жизнь. Ты совершил доброе дело.

– Мы чересчур заговорились. Думаю, пора прощаться.

Они вышли на веранду. Ролгад заходил в этот дом самоуверенным и эгоистичным командиром, лидером, а покидал его поникшим и депрессивным отцом, который потерял семью, и всё изначальное высокомерие выветрилось из него мерзким душком. Он проникся жалостью и к Элле, и к Веху, и к незнакомке, о которой Вех поведал, и к той застреленной овчарке, не причинившей ему никакого вреда, и ко всем жителям. Это был образ не того Ролгада Молди, учёного, известного в стране своим шокирующим открытием, и не того подпольного Ролгада, что шипел Барну через динамик планшета приказы насчёт Веха, и не того крутого папаши из Второго Правительства, в кои-то веки прилетевшего на вертокоптере забрать сынишку и жёнушку в далёкие края, но то был образ человеческого существа, лишившегося смысла во всём и не имевшего представления о том, как этот смысл вернуть обратно. Движение в сторону Второго Правительства он возненавидел, а от движения в сторону Веха он испытывал сплошное угрызение совести. Так, пожалуй, он и остался висеть где-то посередине, над пропастью между двумя выступами, на тоненькой верёвочке, боясь как куда-либо двигаться, так и упасть вниз, и единственно по инерции дёргал своими ногами туда-сюда в надежде не свалиться.

Проделав путь обратно до вертокоптера, Ролгад с Вехом напоследок холодно попрощались. Все люди давно разошлись по домам. Один Фландер продолжал топтаться на снегу и контролировать ситуацию, перемещая ружьё из одной руки в другую, чтоб не мёрзли руки. Рокси исчезла из сугроба и тоже куда-то пропала, скорее всего – ушла в поселение вместе со всеми. Четвёрка солдат кое-как согревалась в полузакрытом, но успевшем промёрзнуть вертокоптере без дверей.

– Готовься поднимать вертушку, – простым голосом дал распоряжение пилоту Ролгад. – Не передумал? – с наивной и грустной улыбкой спрашивал он Веха, не дожидаясь положительного ответа. – Я могу и подождать. Соберёшь вещи, возьмёшь свою подружку – и полетим.

– Не передумал, – задумчиво говорил парень. – Я хочу, чтобы ты кое с чем передумал. Прощай.

– Прощай…

Ролгад залез в вертокоптер и спрятался внутри него. Охрана расселась по бокам. Железная стрекоза изо всех сил завертела лопастями, подняла снежную пелену, взмыла в воздух, наклонившись на несколько градусов вперёд, и улетела в юго-западном направлении. Вех провожал её взглядом до тех пор, пока она не смешалась с небом, успевшим посереть после того, как солнце скрылось за крупным облаком, да и в целом его взор затмила какая-то беспросветная серость: щёки Фландера, обычно розовые от мороза, потеряли краску и побелели; из вечнозелёных елей в лесу, создавалось ощущение, вытекли все соки, вследствие чего их изначально яркий цвет смешался со снегом; кровавое пятно на месте, где недавно валялась убитая овчарка, побледнело, будто оно высохло и впиталось в снег, в почву.

Фландер полез с вопросами: