В краю несметного блаженства

– Ну что ж, спасибо за предупреждение. Побереги себя: как-никак, ты больший любитель покурить, чем я.

– Обязательно. Я свою пачку успел выкинуть за забор – от греха подальше. Перетерплю. Лучше без курева, нежели без пальцев, верно?

– Это точно. Ну, бывай. Встретимся вечером, на перекличке. А мне пора драить.

Они обменялись рукопожатиями, и Элтон по-быстрому покинул корпус. Донован схватил швабру, однако не успел приступить к повторному мытью полов, потому что в помещение набилась толпа заключённых, ушедших с небезопасной прогулки. Все громко ругались и возмущались, обсуждая инцидент с жестоким наказанием:

– По пальцам-то зачем? Уведите в одиночку, отберите сигареты, но рубить!..

– Совершенное издевательство над всеми нами. Полная безнаказанность.

– Стерпим или отомстим?

– Надо бы спрятать своё добро куда подальше…

– Попрошу любимую, чтобы больше не присылала.

– Устроим массовую голодовку! Не будем работать! Что же это такое?

– В наши дни по всей стране подобное. Некуда жаловаться.

В этот же день, вкусив абсолютной власти и ощутив в морозном воздухе запах свежей крови беспомощных зэков, начальник Органа Реабилитации поручил ответственному за сетевой отдел полностью ограничить доступ заключённых к Сети. Вследствие этого деспотического решения невольники утеряли весь контакт с остальным миром и оказались изолированы в пределах жутких стен, управляемых безбашенным извергом. Не работала ни почта, ни прочие сетевые ресурсы, и за компьютером, сидя в специальном компьютерном зале для заключённых, можно было разве что поиграть в несколько простых карточных игр.

Начались ночные внеплановые проверки, включая обыски на предмет наличия у реабилитируемых всё тех же злополучных сигарет, на которых погорели многие заключённые, не пожелавшие избавиться от них вслед за инцидентом. Пальцы им не отрубали, зато спокойно запирали их в одиночных камерах на несколько суток. Во всяком случае, игнорируя тот факт, что количество курильщиков или тех, кто боялся курить, но продолжал хранить у себя сигареты, снижалось в геометрической прогрессии, охранники своих оборотов не сбавляли и наведывались в жилые корпуса, когда все давно уже спали, с той же неизменной частотой – чуть ли не каждые два дня. Тем самым они не давали заключённым полноценно выспаться, и в рабочие дни (в Органе Реабилитации №4 занимались деревообработкой и шитьём одежды) сидельцы занимались своим делом с меньшей продуктивностью и меньшим энтузиазмом, зевая и слоняясь по мастерской в тщетных попытках раздуплиться. В ответ на столь низкую эффективность им урезали питание, и без того дурное, внезапно подсократив все порции. В таких условиях заключённые содержались на протяжении полутора месяцев, пока окончательно не выдохлись. В итоге, сговорившись друг с другом на нескольких прогулках, они решили бастовать. Одним солнечным мартовским утром никто не вышел из своих жилых корпусов во двор на перекличку. Были из числа заключённых и не хотевшие сопротивляться нынешним порядкам, которые боялись, что массовое непослушание не приведёт к устранению несправедливости со стороны начальства, но скорее приведёт к массовым репрессиям, в ходе которых они пострадают пуще прежнего. Так, к сожалению, и вышло. Обнаружив отсутствие всех сидельцев на тюремном дворе, озадаченный начальник охраны разбил своих вооружённых подчинённых на группы по шесть человек и распорядился со всей осторожностью проверить каждый корпус. Проверка эта поначалу не вызывала особых затруднений. Отряд охраны ворвался в жилой корпус Донована, в котором почти все лежали на койках и только малая часть бастовавших скученно стояла в центре жилого корпуса в ожидании развития событий, проверил ближайшие углы, удостоверился, что от заключённых не исходит никакой опасности, и гаркнул на всех:

– Ну же, хватит валять дурака! Вы должны быть на перекличке, выходите из здания, живо! Мы вас не тронем.

– Нет, мы не выйдем, – послышалось из толпы, – пока нам не будут возвращены былые человеческие условия, а именно: прекращение всех ночных проверок, ничем не обоснованных и мешающих нам спать, предоставление стандартных порций еды, позволяющих насытиться, а не ходить голодным, и восстановление доступа к Сети, отсутствие которого отделяет нас сплошной стеной от любых контактов с внешним миром, а также позволяет чудовищному начальству беспрепятственно ставить на нас, как на мышах, свои изуверские опыты!

– Кто это сказал? – рявкнул охранник, находившийся спереди. – Покажись, смельчак.